Уолтер Айзексон - Бенджамин Франклин. Биография

Популистский восторг Франклина в связи с недовольством элиты отчетливо проявился в том, как он вступил в словесную перепалку в ответ на письмо, присланное в «Газету» кем-то из городского дворянства. Автор писал, что Уайтфилд не «встретил большого успеха среди высшего сорта людей». На следующей неделе под псевдонимом Авадий Плейнмен {32} Франклин высмеял формулировку «высший сорт людей» и ее подтекст, означавший, что приверженцы Уайтфилда были «средним сортом, чернью или толпой». Мистер Плейнмен сказал, что он и его друзья гордились тем, что могли назвать себя частью толпы, но не переваривали людей, именующих себя «высшим сортом». Используя такие слова, они подразумевали, что простые люди — это всего лишь «тупое стадо».

Надменный джентльмен по имени Том Трумен {33} (возможно, учитывая особенность имени, Франклин сам был этим джентльменом) на следующей же неделе написал в газету Уильяма Брэдфорда, занимающую более высокое классовое положение, письмо, в котором отрицал намерение обидеть людей. Он обвинил мистера Плейнмена в том, что тот вообразил себя вождем простого люда в городе. Франклин, снова отвечая под псевдонимом мистер Плейнмен, ответил, что он всего лишь «обычный бедный человек», ремесленник, который после рабочего дня «вместо того чтобы отправляться в таверну, находит развлечение в чтении книг в библиотеке по подписке». По существу, он сделал выпад в сторону тех, кто называл себя людьми высшего сорта и «смотрел на приверженцев этой категории с презрением». Хотя Франклин и преуспевал настолько, что при желании мог бы начать изображать из себя аристократа, его по-прежнему воротило от снобизма. Он гордился именем Плейнмен, защищая людей среднего класса [137].

К осени 1740 года Франклин начал немного охладевать к Уайтфилду, хоть это и не коснулось прибыли, которую он получал благодаря публикации его работ. Усилия проповедника, направленные на то, чтобы сделать его верующим кальвинистом, иссякли, а влиятельные покровители среди местных аристократов начали осуждать яркую рекламную шумиху в «Газете».

В ответ на такую критику Франклин напечатал выпуск, отрицающий (неубедительно) любую пристрастность. В нем он переформулировал свои взгляды, впервые поставленные на обсуждение в 1731 году в речи «В защиту печатников», когда писал, что «только если Истина и Заблуждение играют по правилам, первая несомненно победит последнюю».

Но он также включил в этот выпуск письмо священника, критиковавшего «исступленные бредни» Уайтфилда, а после этого опубликовал два памфлета, совершая жестокие нападки на Уайтфилда и тут же давая ответ самого проповедника. Письма в «Газете» Франклина, девяносто процентов которых были благоприятными для Уайтфилда в первые девять месяцев 1740 года, стали наиболее негативными в сентябре, хотя отрывки, написанные Франклином, оставались положительными.

Хоть и с меньшим пылом, в последующие годы Франклин продолжал поддерживать Уайтфилда, и они вели задушевную переписку до самой смерти проповедника в 1770 году. В автобиографии, написанной после смерти Уайтфилда, Франклин добавил иронии в теплые воспоминания. Он вспомнил одну службу, на которой, вместо того чтобы сопереживать словам Уайтфилда, Франклин провел время, подсчитывая, насколько далеко слышен его голос. А что касается влияния Уайтфилда на его духовную жизнь, Франклин с не меньшей иронией вспоминал: «Он и в самом деле, бывало, молился о моем обращении, но так и не получил удовлетворения, осознав, что его молитвы услышаны» [138].

По мере того как разрастался издательский бизнес Франклина, обострялась и его вражда с другим городским печатником — Эндрю Брэдфордом. В продолжение первой половины 1730-х годов каждый из них подтрунивал над ошибками в газете конкурента, они препирались в таких вопросах, как смерть честолюбивого молодого масона или проповеди Сэмюэла Хемфилла. Для соперничества существовали политические и социальные мотивы. Брэдфорд, человек знатного происхождения, и его American Weekly Mercury вступили в союз с «Предпринимательской фракцией» Пенсильвании, которая поддерживала семью Пеннов и назначенных ими губернаторов. Франклин, происходивший из простой семьи, и его «Пенсильванская газета» придерживались других взглядов. Отвергая социальные, экономические и этические принципы аристократов, они склонны были поддерживать выбранную Ассамблею.

Их взгляды столкнулись в 1733 году во время перевыборной кампании спикера Ассамблеи Эндрю Гамильтона, лидера движения против частной собственности, который помог Франклину вырвать часть печатной работы у Брэдфорда. Франклин восхищался антиаристократическим популизмом Гамильтона. «Он не был дружен с властями, — писал Франклин. — Он был дружен с бедным людом». Брэдфорд же публиковал яростные нападки на Гамильтона. Среди них было эссе «О безбожии», мишенью которого стал Гамильтон. Создано оно было так, чтобы, помимо Гамильтона, уколоть и Франклина. Гамильтон также обвинялся в оскорблении семьи Пеннов и в злоупотреблении властью на посту главы ссудной кассы.

Франклин встал на защиту Гамильтона с чинным, но осуждающим опровержением. Написанная в виде отчета о «получасовой беседе» с Гамильтоном статья яростно осуждает Брэдфорда за грехи, начиная от нелепого употребления слов (он писал «презренно», имея в виду «презрительно») до сокрытия за масками анонимных писателей («видя, что все согласились писать без указания имени автора, он подумал, что никто не обратит на это внимания»). Гамильтон производит впечатление вежливого посетителя Хунты, несколько похожего на Бедного Ричарда. «Бросьте достаточное количество грязи, — утверждает он, — и немного точно прилипнет» [139].

Гамильтон был переизбран и в 1736 году поспособствовал тому, чтобы Франклина избрали секретарем Генерального собрания. И вновь общественная служба и личная выгода соединились.

Должность секретаря, как откровенно признавал Франклин, «давала мне больше возможностей поддерживать интерес к себе среди членов, которые обеспечивали меня работой, предоставляя заказы на печать избирательных бюллетеней, законов, бумажных денег, а также другую случайную работу для публики, что в целом приносило мне немалую прибыль».

Также он научился еще одному полезному трюку обольщения противников. После того как богатый и хорошо воспитанный член Ассамблеи высказался против него, Франклин решил выиграть его расположение:

Однако я не ставил своей целью завоевать его расположение, подобострастно выслуживаясь перед ним. Вместо этого по прошествии некоторого времени я решил сделать это иным способом. Прослышав, что в своей библиотеке он хранил некую очень редкую и любопытную книгу, я написал ему записку, в которой выразил желание прочитать эту книгу от корки до корки, и спрашивал позволения одолжить ее на несколько дней. Он немедленно выслал мне книгу, а я вернул ее приблизительно через неделю, приложив к ней другую записку, в которой убедительно показал свое расположение. Когда мы в следующий раз встретились в палате, он заговорил со мной (чего он никогда не делал прежде) с большой учтивостью; и с тех пор выказывал готовность быть полезным во всех вопросах. Таким образом, мы стали хорошими друзьями, и наша дружба длилась вплоть до его смерти. Это еще одно доказательство того, насколько правдиво старое высказывание, которое я узнал: «Тот, кто однажды сделал вам добро, поможет вам еще раз охотнее, нежели тот, которого вы выручили сами» [140].