Уолтер Айзексон - Бенджамин Франклин. Биография

Губернатор Моррис скрепя сердце принял билль о милиции, хоть ему и не нравилось постановление, согласно которому предприятие являлось добровольным и позволяло демократические выборы руководителей. Еще больше его огорчало то, что Франклин стал его фактическим лидером и самым влиятельным человеком в колонии. «С тех пор как мистер Франклин поставил себя во главе Ассамблеи, — предупреждал Моррис Пенна, — его сторонники используют любые средства, которые в их власти, чтобы вырвать правление из ваших рук, даже в то время, когда страна оккупирована». Франклин же, со своей стороны, демонстрировал глубокое презрение к Моррису. «Этот человек полубезумен», — писал он завсегдатаю кулуаров конгресса от Ассамблеи в Лондоне [192].

Страхи хозяев не утихли, когда Франклин надел военную форму и вместе со своим сыном отправился к границе, чтобы проследить за постройкой укрепления. В дни своего пятидесятилетия в январе 1756 года он провел неделю в лагере, разбитом в долине Лихай, обедая исключительно провиантом, который посылала ему добропорядочная жена. «Нам понравилась приготовленная тобою жареная говядина, а этот день начался с жареной телятины, — писал он ей. — Те, кто съедает свой обед горячим, ничего не знают о хорошей еде; мы нашли, что приготовление намного более совершенно, когда кухня находится в четырех милях от столовой».

Франклину по душе пришлась роль командира пограничников. Помимо прочего, он придумал надежный и разумный способ привлечь пять сотен солдат к посещению богослужений: дал милицейскому военному священнику задание понемногу выдавать дневную порцию рома сразу же после службы. «Никогда еще проповеди не посещались так массово и пунктуально». Также он нашел время, чтобы наблюдать и записывать обычаи местных жителей, выходцев из Моравии, которые верили в браки по сватовству. «Я возражал против того, чтобы союзы заключались не по взаимному выбору сторон, некоторые из них могут оказаться несчастливыми, — рассказывал Франклин. — „И такими же они могут быть, — отвечал мой информатор, — если вы позволите сторонам выбирать самостоятельно“, чего я не смог отрицать» [193].

Проведя семь недель на границе, Франклин вернулся в Филадельфию. Несмотря на беспокойство хозяев колонии и назначенного ими губернатора, у него было мало желания разыгрывать из себя героя, браво сидящего в седле, или делать ставку на свою популярность во имя политического могущества. Потому-то он поспешил с возвращением, прибыл поздней ночью, что помогло избежать триумфальной встречи, которую запланировали его сторонники.

Он, однако, не стал уклоняться, когда полк милиции в Филадельфии выбрал его полковником. Губернатор Моррис, который нехотя обратился за помощью к Франклину во время кризиса, сопротивлялся и не хотел одобрять этот выбор. Но фактически он не смог ничего сделать, так как билль о милиции, написанный Франклином, требовал демократических выборов командира, и спустя несколько недель с неохотой утвердил назначение.

На протяжении жизни Франклина будет обуревать (что вызывало у него усмешку) конфликт между мнимым желанием научиться добродетели смирения и природной жаждой признания. Его пребывание в должности полковника не стало исключением. Он не мог удержаться и поддался зову тщеславия, организовав для войск грандиозную публичную строевую церемонию. Более тысячи человек торжественно и с большой помпой промаршировало мимо его дома на Маркет-стрит. Группа за группой шли под звуки дудок и гобоев, похваляясь недавно расписанными пушками, после чего выпускали орудийный залп, чтобы возвестить о прибытии следующей группы. Выстрелы, как позже с иронией вспоминал Франклин, «сотрясли и разбили несколько стеклянных приборов моего электрического оборудования».

Несколько недель спустя, уехав с почтовой инспекцией, он рассказывал: «Офицеры моего полка вбили себе в голову, что им следует сопровождать меня за пределами города». Они выхватили свои шпаги и проводили его к переправе, что привело в ярость Томаса Пенна, который прочитал об этом, находясь в Лондоне. «Эта глупость, — заметил Франклин, — довела его ненависть ко мне до невероятных размеров… он сослался на этот парад с офицерами как на доказательство моих намерений силой вырвать управление провинцией из его рук». Франклину так же, как и Пенну, «досаждала» эта показуха, или, по крайней мере, так он говорил, оглядываясь назад. «Я не знал заранее, что такое было запланировано, в противном случае воспротивился бы, естественным образом выступив против узурпирования должности при любых обстоятельствах».

Будем справедливы к Франклину: он никогда не был человеком, любящим упиваться общественными церемониями или помпезностью и привилегиями власти. Когда Пенн и его союзники попытались нейтрализовать его, сформировав конкурирующую милицию в Филадельфии, после чего убеждали министров короля уничтожить его формирования, Франклин в ответ с готовностью передал свои полномочия. В письме к Питеру Коллинсону он раздумывал о том, что ему приятна любовь народа, но осознавал, что не должен позволять этому чувству ударить себе в голову. «Простите своему другу некоторое тщеславие, и пускай оно останется только между нами… Теперь вы можете сказать мне, что народная любовь — самая непостоянная вещь. И окажетесь правы. Я краснею при мысли, что так высоко оценивал себя за то, что завоевал ее» [194].

Дни, проведенные Франклином в роли ловкого политика, желающего и умеющего находить действенные компромиссы в кризисные времена, остались позади. При всей напряженности прежнего периода тогда у него имелась прекрасная возможность получать любезные консультации и взаимодействовать с губернатором Моррисом. Однако теперь все изменилось. Моррис и другие участники фракции владельцев колонии делали все возможное, чтобы унизить его, и некоторое время Франклин говорил о переезде в Коннектикут или даже на запад, чтобы основать колонию в регионе Огайо.

Потому-то поездка в Виргинию по делам почтовой ревизии дала ему желанную передышку, которую он растянул на максимально долгий срок. Из Уильямсбурга Франклин писал жене, что «весел, словно птица, и еще не начал скучать по дому, тревога о беспрестанных делах еще свежа в… памяти». Он встретился с полковником Вашингтоном и другими знакомыми, принял почетную степень от колледжа Уильяма и Мэри и совершил поездку по сельской местности, неспешно проверяя почтовые счета.

Вернувшись наконец домой почти месяц спустя, он обнаружил, что атмосфера в Филадельфии еще более накалилась. Секретарь партии владельцев Ричард Петерс вошел в сговор с Уильямом Смитом, которого Франклин нанял для управления Академией Пенсильвании, чтобы попытаться отнять у него председательство в попечительском совете. Смит жестко критиковал Франклина, после чего эти двое перестали разговаривать друг с другом — еще один разрыв в череде его дружеских отношений с мужчинами.