Уолтер Айзексон - Бенджамин Франклин. Биография

В своих письмах домой Франклин приводил Деборе длинный ряд заверений того, что за ним хорошо присматривают, но также уверял, что скучает по ее любви. После того как Франклин заболел и слег через несколько месяцев после прибытия, он написал: «Я передал твои похвалы миссис Стивенсон. Она действительно очень любезна, очень заботится о моем здоровье и очень старательна, тогда как я совершенно непригоден к работе; однако я тысячу раз желал бы, чтобы со мной была ты и моя маленькая Салли… Когда болеешь, есть огромная разница между уходом постороннего человека и нежным вниманием, порождаемым искренней любовью».

Письмо сопровождалось массой подарков. Некоторые из них, по его словам, выбирала миссис Стивенсон. Среди них был фарфор, четыре лондонские «самые новые, но самые уродливые» серебряные ложки для соли, «маленький инструмент для удаления сердцевины из яблок и еще один для того, чтобы делать маленькие репы из больших», корзинка для Салли от миссис Стивенсон, подвязки для Деборы, связанные Полли («которая была так любезна связать такую же пару для меня»), ковры, простыни, скатерти, ткань для платьев, выбранная миссис Стивенсон, колпачки для тушения свеч, полно других подарков, которые смягчили бы любую вину [204].

Дебора была, как правило, оптимистично настроена относительно женщин в жизни Франклина. Она сообщала ему все домашние новости и сплетни, включая последние, полученные от Кейти Рэй, когда та спрашивала ее совета (кто бы мог подумать) о своей интимной жизни. «Я рад слышать, что у мисс Рэй все хорошо и что вы поддерживаете переписку», — отвечал Франклин, правда, просил жену не «спешить советовать в подобных делах».

Их переписка преимущественно не носила особого эмоционального или интеллектуального содержания, как переписка Франклина с Полли, или Кейти Рэй, или позже с его друзьями-женщинами в Париже. С ней он не так много рассуждал на тему политики, как со своей сестрой Джейн Миком. Хоть его письма и отражали, как нам сейчас кажется, любовь к Деборе и к практичной природе их союза, не видно никаких признаков более глубокого единения, которое так очевидно, к примеру, в переписке Джона Адамса и его жены Эбигейл.

В конечном счете, когда миссия Франклина затянулась, Дебора в письмах к нему стала печальнее, начала жалеть себя, особенно после того, как ее мать погибла при ужасном пожаре на кухне, случившемся в 1760 году. Вскоре после этого она написала в своей нескладной манере, что беспокоится относительно слухов о нем и других женщинах. Свой ответ, хотя и утешительный, Франклин сформулировал прохладно и отвлеченно. «Я обеспокоен тем, что тебе столько хлопот доставляют пустые слухи, — писал он. — Будь спокойна, моя дорогая: до тех пор, пока я в здравом рассудке и Бог удостаивает меня своей защитой, я не совершу поступков, недостойных звания честного человека, любящего свою семью» [205].

Лондон с его семьюстами пятьюдесятью тысячами жителей — население постоянно росло — в 1750-е годы был самым большим городом Европы, вторым по величине в мире после Пекина (население которого составляло девятьсот тысяч). В Лондоне, тесном и грязном, с большим количеством больных, проституток и преступников, давным-давно произошло классовое расслоение: титулованная аристократия, с одной стороны, и низшая каста обнищавших рабочих, боровшихся с голодом, с другой. Тем не менее город оставался живым и многонациональным, и в 1750-х годах в нем также имелся подающий надежды средний класс купцов и промышленников, а также общество интеллектуалов — посетителей кофеен, писателей, ученых и художников. Хоть Филадельфия и была самым большим городом в Америке, по сравнению с Лондоном она казалась крошечной, особенно учитывая, что ее население составляло только двадцать три тысячи человек (сегодня можно приблизительно сравнить с городами Франклином в Висконсине или Франклином в Массачусетсе).

В многонациональном смешении старых и новых лондонских классов Франклин быстро снискал расположение среди интеллектуалов и людей литературного круга. Но несмотря на свою репутацию карьериста, он не проявил большой склонности к поискам расположения аристократии тори, и эти чувства были взаимны. Ему нравилось находиться среди людей, обладающих живым умом и простыми добродетелями, он питал врожденное отвращение к могущественным учреждениям и праздной элите. Один из первых визитов Франклин нанес в типографию, где когда-то работал. Там он купил ведерко пива и поднял тост за «успех печатного дела».

Страхан и Коллинсон стали центром нового сообщества друзей, которое продублировало старую Хунту Франклина, но с бóльшим изяществом и оригинальностью. Он состоял в переписке со Страханом, печатником и совладельцем лондонской Chronicle, начиная с 1743 года, когда тот рекомендовал своего подмастерья Дэвида Холла, которого Франклин взял на работу, а позже сделал своим партнером. Они обменялись более чем шестьюдесятью письмами перед тем, как встретиться, а когда это наконец-то произошло, Страхан был поражен невероятной личностью Франклина. «Я никогда не видел человека, который был во всех отношениях так идеально приятен мне, — писал он Деборе Франклин. — Некоторые милы с одной стороны, другие — с другой, он мил со всех».

Коллинсон, торговец, с которым он переписывался об электричестве, представил Франклина Королевскому обществу, за год до того заочно избравшему его своим первым американским членом. Через Коллинсона он познакомился с доктором Джоном Фотергиллом, одним из передовых медиков, в будущем его лечащим врачом и советчиком в спорах с Пеннами, а также подружился с сэром Джоном Принглом, сварливым шотландским профессором этики, в дальнейшем королевским доктором и попутчиком Франклина в путешествиях. Коллинсон привел Франклина в Клуб искренних вигов, дискуссионный клуб проамерикански настроенных либеральных интеллектуалов. Там Франклин сблизился с Джозефом Пристли, который написал историю электричества, закрепившую славу Франклина. Писал он и о выделении кислорода. Там же встретил Джонатана Ширли, епископа собора Святого Асафа, в гостях у которого Франклин написал многое из автобиографии [206].

Франклин также связался с беспутным другом своей молодости Джеймсом Ральфом, бывшим его спутником в давней поездке в Лондон, во время которой они поссорились из-за денег и женщины. Характер Ральфа не особенно изменился. Франклин привез из Филадельфии письмо, написанное Ральфу дочерью, которую он бросил. Теперь она стала матерью десятерых детей. Но Ральф не хотел, чтобы его жена и дочь в Англии узнали о его американском прошлом, поэтому отказался писать ответ. Он едва выразил желание передать через Франклина известие о своем «большом расположении». После этого Франклину стало не о чем с ним говорить [207].