Шимун Врочек - Как выжить среди принцесс [litres]

– На столике лежал который.

А! Это тот кусок лаваша, что я ей выдал получасом раньше – с соком. Видимо, не доела.

– Можно, конечно.

– Шпашибо.

Злата роется в старых DVD. Вывалила из коробки на пол и перебирает. Потом кричит мне:

– Папа, помоги мне собрать диска!

Именно так, через А.

– Злата, чуть попозже. Начинай, я сейчас приду.

Когда я возвращаюсь из кухни, девица протягивает мне DVD:

– Папа, я хочу посмотреть этот диска!

– Злата! – папа наконец не выдерживает. – Надо говорить не «диска», а «диско»… тьфу. «Диск», конечно.

Я замираю.

Откуда выскочило это «диско»? Нет, я вспомнил не Траволту в «Лихорадке субботнего вечера». А что-то более древнее…

Более индийское.

Точно! Я прикрываю глаза и слышу, как девичий голос поет: «Джимми, джимми, джимми. Ача, ача, ача». Смуглый красавец Митхун Чакраборти в повязке на буйной голове выпрыгивает на сцену. А потом начинает подергиваться, словно пораженный электрическим током. Падает на пол и продолжает дергаться. У него костюм с блестками и белые ботинки на высоких каблуках. Его движения никак не совпадают с ритмом музыки. Он танцует.

Он лучше всех.

«Танцор диско» вышел в Советском Союзе в 1984 году и стал легендой. Его видели миллионы. Это сейчас на поклонников индийского кино смотрят примерно как на «Свидетелей Иеговы», а тогда это было модно и современно. Мейнстрим и зарубеж.

Мой друг Пашка обожал индийские фильмы.

Пашка жил в деревяшке за магазином «Тысяча мелочей», с мамой, старшим братом и квартирантом. А еще у него был белый хомяк-партизан, сбежавший, кажется, уже в третий раз. По ночам хомяк проводил лихие ковпаковские рейды на кухню, прицельно бил по гречке и макаронам, опрокидывал банки с сахаром и оставлял отпечатки крошечных лап в пакетах с мукой. Возможно, хомяк боролся с системой.

Пашкина мама ругалась на Пашку. Они с братом ставили ловушки (гуманные, Пашка настаивал), но хомяк был неуловим. Ночью партизан бродил между стен, шуршал обоями и громко перекатывал гильзы от охотничьих патронов и шарики дроби.

Этого добра у Пашки было завались, его настоящий отец работал охотником. В общем, Пашка и тут оказался крайним.

Когда хомяка чудом поймали (он случайно провалился в пустую трехлитровую банку и не смог вылезти), выяснилось, что это белое красноглазое чудо – еще и девочка.

Ну, это как раз логично.

Только женщина может так долго и последовательно портить кому-то жизнь…

Но узнали мы это потому, что хомяк оказался беременным, с пузом. Откуда? Мы ехидно спрашивали у Пашки, не терял ли он до этого еще хомячков? Только уже самцов? Пашка вяло огрызался. Тогда мы с Андрюхой начали зубоскалить по поводу дерзкого серого мыша. Мол, тот устроил белой даме свидание за стенкой.

Ну что сказать? Дураки мы были.

Пашка вспылил и обиделся.

У него и без нас хватало проблем. Ему нужно было придумать хомяку имя и починить клетку. Вместо клетки у него была закрытая полка со сдвижным стеклом. У меня в такой на стене стояли книги. Пашкина полка была прогрызена во многих местах и залатана фанерой и кусками жести, словно простреленный танк. В такой стимпанк-обстановке Машке (так назвали хомяка) предстояло рожать потомство.

В тот год наш «Б» класс превратили в математический, а остальных перевели в «В» и «Г». Пашка попал в «В», и мы стали реже видеться. Наша троица мушкетеров почувствовала первые удары судьбы.

У нас с Андрюхой были телефоны, а в деревяшках телефоны не ставили. Мол, это временное жилье, скоро под снос (многие из деревяшек стоят до сих пор, и там живут люди). Поэтому когда Пашка хотел нам позвонить, он просто приходил в гости.

Наступила осень, золото, бронза, медь под ногами, и запах прелой листвы вокруг. Бабье лето. Приходит Пашка – родной, но все-таки немного другой. Непривычный.

– Пойдем в кино, а? – сказал Пашка. – В «Самотлоре» сейчас «Танцор диско-2» показывают.

– Ну не знаю, – я пожал плечами. После «Одиночного плавания» и «В зоне особого внимания» я охладел к Индии. – Чего-то мне не хочется.

– Пошли! Я уже видел, клево.

В общем, он меня убедил. Хотя я пошел туда скорее из-за Пашки, чем из-за фильма. Когда фильм начался, первые пятнадцать минут я пытался сообразить, как связан первый «Танцор диско» со вторым… Оказалось, никак. Даже название другое – «Танцуй, танцуй». Впрочем, я уже увлекся сюжетом. Через два с лишним часа, слегка ошалев от песен, страданий, драк и подергиваний Митхуна, мы вышли на воздух.

– Ух! Крутое кино, – сказал я. Фильм мне понравился. – Ты сколько раз его видел?

– Четыре, – сказал Пашка.

– Сколько?! – я удивился.

– Или пять.

На следующий день Пашка уболтал Андрея сходить в шестой раз. Я уже ничему не удивлялся.

Квартирант был крепкий, здоровый, весь такой налитой наглостью – молодой жлобина. Он был намного моложе Пашкиной мамы. Кажется, он нигде не работал, зато старательно питался и стрелял у нее деньги. Он или дрых в своей комнате, или торчал на кухне с голым торсом, пялясь в телевизор. Пашка с братом его терпеть не могли, но молчали – ради матери. Я помню, что у них в холодильнике были разные полки – своя и отдельная для квартиранта.

Но тот частенько залезал в чужие запасы.

– Витька, ты опять сожрал нашу тушенку! – орал Пашка.

– Ничего я не трогал, – бурчал квартирант, вытирая сальные губы. И улыбка скользила – «а ничего ты не докажешь». Глаза мелкие и хитрые. – Своего хватает.

Пашка его ненавидел. Но сделать ничего не мог.

Наверное, многие встречались с ситуацией, когда родной тебе человек попадает во власть мелкого, жадного, глупого, недалекого человечка. Вся фальшь которого как на ладони для всех… кроме самого родного тебе человека.

Настоящее зло – не умно. Но почти всесильно.

Я думаю, поэтому Пашке нравились индийские фильмы. Там была надежда.

Возможно, в определенный момент времени нам просто нужны истории, где просто добро побеждает просто зло. И никаких полутонов.

Советские фильмы для этого слишком рефлексивны. На этот случай у детей были чешские сказки про девочку Майку и пластилиновых осьминогов, а у Пашки – индийские фильмы, Митхун Чакраборти, сверкание огней и танец диско.

«Су-па дэн-са!» Давай, давай танцуй.

Интересно, сидя в темноте кинотеатра, глядя на экран, что Пашка представлял?

Вот он, в широких брюках, на высоких каблуках, танцует на сцене, как ударенный током.

Вот лицо злодея крупным планом – у него толстые самодовольные щеки и сальные губы. Глаза подведены черной краской. Он запрокидывает голову и хохочет, как хохочут злодеи в индийском кино… Злодей задумал нечто чудовищное.

Вот седенькая, но красивая мать героя в скромном сари. Она переживает за сына, ведь ему грозит опасность.