Шимун Врочек - Как выжить среди принцесс [litres]

– Да! – кричит Злата. – Целое окно!

– Серьезно?

Прямо окно в Нарнию, думаю я. Вместо волшебного шкафа – окно под снегом.

– И куда оно ведет? В волшебную страну?

– Никуда, – говорит Василиса и озадаченно смотрит на меня. – Это просто окно.

– Да! – подтверждает Злата. – Ничего там нет! Просто окно!

Девицы раздеваются и идут мыть руки. Вернее, Злата идет…

– Василиса, руки!

– О-ооо!

– Не «о-ооо», а вперед. Василиса!

– Ну сейчас!! – Девица разворачивается на ходу.

Девицы моют руки. Шум воды.

А я все никак не забуду это окно. Черт, да это же сюжет! Окно в снегу, за которым видна иная необыкновенная страна. И там лето сейчас и светит солнце. И вот дети из нашего мира находят это окно и наблюдают за тем, что происходит с той стороны. А потом они открывают окно, потому что видят, как там происходит что-то плохое. И, скажем, дети спасают раненого черной зачарованной стрелой единорога… Но это еще не все… Тьма нависает над волшебной страной, и только дети, две сестры из другого мира, могут ее спасти. Приключения начинаются. Писатели-фантасты вообще романтики. Хотя и очень недоверчивые. Профдеформация, да.

Девицы выходят из ванной. Я стою у них на пути.

– Представьте, – говорю я. – А что, если это настоящее окно в волшебную страну? А вы его нашли. Что вы сделаете?

Василиса пожимает плечами.

– Э! Папа! – возмущается Злата, обходит меня. – Не надо спрашивать! Я устала!

– Мы его зарыли обратно, – отвечает Василиса.

– Зачем?!

– Чтобы никто не нашел.

– Да! – поддакивает мелкий хвостик старшей сестры Злата. – Чтобы никто не нашел!

И убегает в комнату.

– Папа, включи мне мультик! – звучит оттуда. – Пожалуйста! Про единорога!

– Сейчас.

– В садике недавно окна меняли, я видела. Может, кто-то спрятал, – говорит Василиса между делом и уходит в детскую.

А я стою, открыв рот. Однако.

Дети прагматичны. При этом у Златы есть воображаемые друзья Лиза и Вова, целый мир, в котором они живут, у Василисы фантастические истории о конях и кошках, тени, песчанках и машине времени. Но только папа фантазирует о волшебных окнах. А детей вполне устроил бы реальный клад – даже на сто рублей. Подозреваю, в их жизни и так хватает волшебства…

А мне бы не помешала «дверь в лето».

Я задумываюсь.

Может, действительно, окно спрятал кто-нибудь из строителей?

– Папа!! Мультик! Ты же обещал!

Рубрика «Наши любимые животные».

Пока завтракаю, краем глаза смотрю передачу про крокодилов. Диктор рассказывает:

– Чтобы не дать мозгу перегреться, они открывают рот.

Кажется, не только крокодилы.

Прокалываются всегда на мелочах.

Как-то трехлетний племянник моей жены, Артурик, заподозрил в Деде Морозе, пришедшем к ним домой, подставное лицо:

– Мама, мам, – шептал он, – у Деда Мороза ботинки как у папы!

А все потому, что папа у него – ценитель хорошей обуви. И таких красивых, элегантных и сверкающих ботинок больше ни у кого нет. Даже у Деда Мороза.

Это был провал.

Племяннику сказали, что Дед Мороз промочил валенки, и папа одолжил ему свои ботинки.

Но, кажется, племянник не поверил. Вера – дело тонкое.

После детского сада идем с девицей в магазин. Папе нужно кофе, Злате – «киндер», маме – обезжиренный творог. У всех свои стимуляторы.

– Злата, как в садике? – спрашиваю.

– София взяла моего щеночка! Без спроса! А это мой любимый щеночек! И не отдавала!

Щеночек – это пластиковая фигурка.

– Ничего себе. Вернула обратно?

Злата вздыхает на ходу.

– Конечно, да.

Вот откуда у женщин, даже самых маленьких, эта снисходительность к мужчинам?

– Ну, хорошо, что вернула, – говорю. – Значит, все в порядке.

Ситуация разрешилась. «Все друг друга любят, никто никого не кидает», как говорилось в старом добром «От заката до рассвета» Тарантино-Родригеса. Правда, там после этих слов началась настоящая мясорубка… Хм-м.

– Когда я сказала, что верну ее помаду, – добавляет Злата.

– Помаду?

Сначала я не понимаю связи. А потом меня озаряет.

– Подожди. Ты взяла ее помаду ПОСЛЕ того, как София забрала щеночка? Или до?

– Конечно, да!

– После?

– Да!

Щелк. С таким звуком мои мозги встают на место.

– То есть она взяла твоего щеночка без спроса, а ты в ответ забрала ее помаду и не отдавала, пока София не вернула тебе щеночка?

– Да, папа! Я же сказала!

– Молодец, – говорю я. А что тут скажешь?

Все-таки трудно свыкнуться с мыслью, что самый эффективный современный дипломат живет у меня в доме. И через два часа у нас очередной тур изматывающих переговоров по чистке зубов. Я вздыхаю. О, боже.

– Папа, – начинает Злата, – а давай мы сегодня купим не один «киндер», а два?

– Злата, нет!!

Я убедился. Ребенок меня подсиживает. Скоро она сдаст меня в утиль истории.

Вот ее рассказ (вернее, школьное сочинение, но Василиса превратила его в отдельный рассказ):

– Ш-ш-ш!

– Что ты шикаешь?

– Ш-ш-ш!

Газеты лежали на полу. Сверху две старинные книги. Они переминались с корешка на обложку. Им скоро предстояло переехать в совсем другую библиотеку. Не такую, как эта. В пути их будут сопровождать восемь газет, пенопласт, мягкая набивка и коробка. Газеты-сплетницы тоже волнуются. Но одна из них не хочет быть просто проводницей. Не хочет быть просто оберткой. Она хочет стоять на полке в красивой обложке.

– Так! Это что такое! Я не намерена это терпеть! Отведите меня к начальству! Немедленно!

– Милочка! Что вы так раскричались? Зачем вам начальство?

– А вот зачем: я «простая» газета, по мнению людей, но я очень хочу стоять в красивой обложке на полке, среди таких же, как и я. Но нет! Люди обращаются со мной как с простой бумажкой!

– Постойте! Вы вообще знаете, как на полках пыльно и скучно? Все остальные книги смотрят на тебя очень странно. А вот то, что нас могут не читать несколько лет, вас вообще не волнует. А мы стоим в специальном отсеке, куда очень редко могут зайти, – сказала толстая книга с желтыми страницами.

– Подождите, получается, меня могут не читать несколько лет?! Так я лучше газетой буду! Из меня люди получают информацию о мире, узнают о новостях и событиях. Все, решено! Я газета! И всегда ею буду!

Газета замолкла. Через час за ними пришли, и они уехали.

Финал, что удивительно, вышел мрачный, с холодной отстраненностью Хемингуэя. Уверен, Василиса этого не закладывала, но текст сам по себе удивительная штука, иногда он начинает жить собственной жизнью, вбирая некие смыслы, не предусмотренные автором. В финале рассказа мне почему-то представляется 37-й год. «За ними пришли, и они уехали». Молча. Точка. Или 1933-й, Германия. И впереди костры, которым без разницы, книга ты или газета. И сколько тебе лет…