Варвара Головина - Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819)

Двор оставался в Гатчине до 1-го ноября. В начале его пребывания там были маневры гвардейских полков, которые везде следовали за императором. Маневры повторялись ежегодно в одно и то же время, за исключением 1799 г., когда состоялся поход в Италию. В конце сезона, по вечерам, бывали спектакли; по большей части давалась итальянская опера, не потому, чтобы государь не любил французских комедий, но во время траура по императрице, подходившего уже к концу, французская труппа выбыла из Петербурга, и состав ее еще не был возобновлен. Двор выехал из Гатчины 4-го, и 5-го ноября прибыл в Царское Село, годовщину дня, когда с императрицей Екатериной II сделался апоплексический удар. Лицам, которые еще искренно сожалели о почившей, отрадно было помолиться за нее в том месте, в котором более, чем где либо, все напоминало о ней; к тому же и время года придавало этому прекрасному месту грустный оттенок, вполне подходящий к случаю. Это был последний день траура. По приезде в город, двор тотчас повел совсем другой образ жизни, чем в прошлом году…

Апартаменты, частные и официальные, предназначенные для представления их величествам, были отделаны заново. Театр эрмитажа, куда Екатерина II приглашала только избранных, был одинаково открыт для всех, кто имел на то право по чину, а также и для гвардейских офицеров. Блестящая свита следовала за государем и его августейшим семейством в то место, откуда Екатерина II всегда ее удаляла.

За четыре недели до разрешения своего от бремени императрица получила известие о смерти отца своего, владетельного герцога виртембергского. Ее величество провела в уединении эти последние четыре недели, что не помешало императору и остальным членам семьи по-прежнему показываться в обществе. Польский король умер в начале 1798 г. Для него это не было несчастьем, потому что жизнь для него была далеко непривлекательна. Хотя он уже не смел претендовать на трон, предоставленный ему Екатериной II, все же он был королем и имел время привыкнуть к почету, который оказывали его сану. Роль, которую приходилось ему играть в Петербурге, могла быть только тяжела для человека с его умом и самолюбием. Его содержание принято было на счет двора. Жил он в императорских дворцах: зимой в Мраморном, а летом в Каменноостровском. Вынужденный часто бывать при дворе, он, наравне с другими, страдал от неровностей характера императора Павла; но в том возрасте, в котором находился король, и при его положении, ему, конечно, было еще труднее их выносить. Он жил открыто, и кончина его была потерей для петербургского общества. Скончался он от удара, совершенно так же, как и Екатерина II, и был погребен в С.-Петербурге, в католической церкви, со всеми почестями, приличествующими его сану.

28 января, у императрицы родился сын, которого назвали Михаилом, по обету, данному императором. Не было никакого труда давать надлежащее направление живому воображению государя, при его наклонности к мистицизму, и несколько лиц, приближенных к государю, занялись этим делом. Ходила молва, будто с первого дня царствования государя часовому Летнего дворца было видение Архангела Михаила; ему приписывали даже слова, значение которых было, впрочем, не совсем определенно. Как бы там ни было, но в скором времени после того велено было сломать старый Летний дворец, и император, по возвращении своем из Москвы, положил первый камень при закладке Михайловского дворца, на том самом месте, где был Летний. В продолжение всего своего царствования он с особенным старанием занимался возведением этого здания. Государь расстроил даже свои финансы вследствие той поспешности и стремления к роскоши, которые проявил он при постройке дворца, но едва только дворец был окончен постройкой, и его величество думал насладиться в нем жизнью, как этот же дворец сделался его могилой и поэтому был заброшен его наследником. При первом известии о чудесном видении часовому, император Павел дал обет, в случае, если у него будет еще сын, назвать его Михаилом.

В скором времени после разрешения императрицы от бремени, в Петербург приехал герцог Энгиенский к своему дедушке, принцу Конде, который уже два месяца как был там. Герцог Энгиенский представился их величествам на придворном балу в эрмитаже точно так же, как сделал это и принц Конде при своем прибытии. Летом 1797 года, после мира при Кампоформио, заключенного между Австрией и Францией, корпус принца Конде оказался без дела; тогда император Павел предложил ему службу и поместья в своем государстве. Предложение императора было принято с горячей признательностью. Князь Горчаков отправился за корпусом принца Конде, находившимся на Дунае, и привел его в Волынь, куда он прибыл в конце того же года. Герцог Энгиенский находился при корпусе и приехал в Петербург лишь после того, как корпус расположен был в Дубно. Принц Конде уже ожидал его там. Граф Шувалов послан был на встречу принца Конде через границу с шубами, которые он должен был поднести принцу от имени императора при его приезде в Петербург. Его высочеству был отведен Таврический дворец, так как дом Чернышева, который был куплен для принца императором, и на котором виднелась уже надпись «Hôtel de Condé» (отель Конде), не был еще окончательно отделан; принцу доложили при этом, что для него приготовлен ужин, к которому ему предоставляется пригласить кого пожелает. На другой день к принцу приехали с визитом оба великие князья и все высокопоставленные особы. Император вручил ему орден Андрея Первозванного и большой крест Мальтийского ордена. После этого никто никогда не мог понять, что было причиною того охлаждения, которое государь стал вскоре ему показывать. Принц Конде и герцог Энгиенский оставили Петербург в конце февраля, или в начале марта, 1798 года и отправились в Дубно. В продолжение этого года маркиз де-Монтессон осмотрел несколько губерний, в которых предположено было учредить несколько колоний для эмигрантов, но дело это не состоялось. В 1799 году, корпус принца Конде принимал не без славы участие в блестящем походе фельдмаршала Суворова, но, после этой кампании, намерения петербургского кабинета изменились, и принц Конде, уведомленный, что Россия готовится сблизиться с Бонапартом, начал вести переговоры с Англией, предлагая свой корпус этой державе, которая действительно и приняла его; но император Павел, узнав об этих переговорах и не желая, чтобы принц его предупредил, поспешил издать приказ о распущении корпуса. Корпус был тогда в Нижней Австрии. Англия, в свою очередь, вскоре расформировала его, и это славное войско, в былое время такое преданное, само собою распалось, так как многие из солдат и офицеров его возвратились во Францию.

Роды императрицы были трудны, но не опасны. Так как она в то время лишилась своего постоянного акушера, то пригласила акушера из Берлина. Этот господин, подкупленный, вероятно, теми, кто желал подорвать кредит императрицы и Нелидовой, именно Кутайсовым, объявил государю, что он не отвечает, за жизнь императрицы в случае вторичных родов. Это послужило источником всевозможных интриг, происходивших в течение года. Едва оправившись, императрица получила известие о смерти принцессы-матери в то время, когда ожидала ее в Россию. Ее величество была поражена этим несчастьем, и государь удвоил тогда внимание и нежность к своей супруге.