Варвара Головина - Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819)

Разрыв Бонапарта с Англией. — Пасси и другие окрестности Парижа. — Дачная жизнь гр. Головиной и княгини де-Тарант. — Посещение Версаля. — Поездка в замок Ронси. — Жизнь обитателей замка. — Жалобы первого консула на Россию. — Граф Морковь. — Новости из России. — Пребывание гр. Головиной в Париже. — Католические патеры. — Роялисты. — Могилы Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты.

В это время Бонапарт вступил в борьбу с Англией. Чтобы успокоить народ, недовольный войной, он старался дать ему развлечение и забавлял его зрелищем приготовлений к высадке. Он велел строить понтонные суда, называемые «péniches». Он посещал одну верфь за другой, чтобы лично руководить работами; зеваки бегали за ним, но никто не был обманут, и стены покрывались кокардами. Mae, якобинец, преданный Бонапарту, живя уже несколько лет в Лондоне, нашел средства проникнуть в собрание верных подданных Людовика XVIII. Он уверял их, что недовольство французов достигло крайних пределов, и что скоро наступит момент для торжества правого дела. В то же время он уведомлял первого консула о всех замыслах эмигрантов, а этот, с своей стороны, старался добиться осуществления своих коварных замыслов, последствия которых мы узнаем дальше.

Чтобы придать вид законности своим планам о возвышении, Бонапарт предложил Людовику XVIII отказаться от короны своих предков. Всем известен ответ короля Франции на это дерзкое предложение. Бонапарт был взбешен и запретил под страхом смерти распространение ответного письма. Опасались, чтобы народ не употреблял каких либо насилий; боялись даже за иностранцев. Я же никогда не разделяла этих опасений, и мое убеждение подтвердилось некоторыми лицами из низшего класса, которые говорили, мне, что они прежде всего поспешили бы все в дома, занимаемые русскими вельможами, чтобы спасти их, и что они слишком многим обязаны русским, чтобы не предохранять их от угрожающей им опасности. Англичане же были задержаны, подверглись насилиям и были препровождены в Вердюн. Эти события произошли весной 1801 года.

Лето этого года мы провели в деревне Пасси, в 16-ти милях от Парижа. Местонахождение этой деревни очаровательно. Сад состоит из террас, которые тянутся до самой Сены; террасы соединяются каменной лестницею с железной решеткой, обвитой виноградом. Входная тенистая терраса служила нам гостиной, другие террасы были покрыты фруктовыми деревьями. Моя мать занимала бель-этаж, мои же комнаты были наверху, откуда налево виднелся Париж, как на ладони, направо Гренельская долина. Дальше возвышались замки, дачи, между прочим Мендон, который принадлежал теткам Людовика XVI.

Моя мать часто долго за полночь засиживалась на террасе, любуясь фейерверками, пускавшимися в разных местах в деревушке Шантильи, в Елисейских полях, в Трасками, Тиволи и др. Я скоро, почти против воли, уходила, и целыми часами оставалась одна. Наша дача находилась на нижней улице, верхняя вела прямо в Булонский лес. Я часто отправлялась туда с моими друзьями, Караманами. Мы там гуляли, ели мороженое на открытом воздухе, заходили в павильон, смотрели на танцы. Там было много народа, много красивых костюмов, много изящных дам. Праздник без церемоний и соблюдения этикета придает больше свободы удовольствию, публика не подчинена никаким стеснениям: уходят, приходят, когда хотят, никому не обязаны оказывать особого внимания. Я совершила одну прогулку с г-жей де-Тарант, позабавившую меня настолько, что я забыть ее не могу. Мы возвращались около 11 часов из Парижа и проезжали Елисейские поля. Я увидела направо ярко иллюминованный сад; г-жа де-Тарант сказала мне, что — это праздник, который устраивался два раза в в неделю в деревне Шантильи, что плата за вход 30 су. Она предложила мне отправиться туда, я охотно согласилась. Мы заплатили сколько следует при входе, нам дали наши билеты, и мы вошли. Деревня Шантильи принадлежала принцу Конде. Я увидела прелестный сад, красиво иллюминованный бенгальским огнем, и во дворце оживленный бал. В разных частях сада происходили игры. За 30 су нам еще подали на соломе маленькую чашку с мороженым; мы были в простых костюмах, но никто не обращал на нас внимания, мы могли свободно наслаждаться удовольствием этого вечера и возвратились в Пасси в восторге от этого вечера.

В Пасси у меня было три соседа довольно замечательных: г-жа Жанлис, которую я никогда не желала ни видеть ни встречать и которую я люблю больше читать, чем слушать: аббат Жирар, автор трех почтенных работ: «Les leçons de l'histoire», «La theorie du bonheur» и «Le Comte de Valmont»; г-жа д’Арблей, урожденная мисс Борней, известная своими прекрасными романами. Иногда случаются странные сближения, которые оставляют за собой воспоминания по самым незначительным вещам. Прогуливаясь однажды вечером, я увидела прелестную собачку; которая подошла ко мне поласкаться и показывала движением, что хочет войти в дом, пред которым я находилась. Я открыла ей дверь, она бросилась в дом; я спросила, кому принадлежит эта собачка. Мне ответили, что это была собачка г-жи д’Арблей, урожденной Борней. Я никогда не думала, читая ее произведения, что я когда нибудь буду впускать в дом ее собаку и ласкать ее. Гуляя поздно вечером с Генриеттой по верхней улице, я увидела у двери одного дома старую мещанку в чепце и рядом с нею ее мужа в бумажном колпаке; их окружали молодые девушки и парни. Старуха оживленно говорила, жестикулируя руками; кружок молодежи слушал с большим вниманием. Я остановилась, чтобы послушать, она заметила и сказала: «Вы тоже хотите послушать, моя добрая дама?» «Охотно», — ответила я; одна из молодых девушек предложила мне скамейку, но я предпочла стоять. Добродушная женщина продолжала свой рассказ, в котором привидения и бряцание цепей были на первом плане. Молодые девушки прижимались друг к другу: ужас, казалось, охватил их. В это самое время я слышу в большом доме, как раз напротив, концерт Моцарта, исполняемый на скрипке с очень большим вкусом. Я стояла, как вкопанная, я уже не видела перед собой деревенской картины: сердце наполнилось воспоминаниями, я углубилась сама в себя. Мои мысли остановились на предметах не имеющих ничего общего с деревенской обстановкой. Неожиданное и невольное размышление пришло мне на ум: «я нахожусь на одной из улиц Пасси, говорила я себе, теперь 10 часов вечера, все, что около меня, уже наверное я больше никогда не увижу. Музыка, которую я слышу, возвращает меня к прошлому, чувство заставляет меня видеть то, чего я не вижу. Что же такое сердце? Как велико могущество его!» Я вернулась домой в молчании: я была занята слишком мыслями, чтобы быть в состоянии говорить. Г-жа де-Тарант разделяла время между своей матерью и мной. Я пользовалась ее пребыванием в Пасси, чтобы совершать с ней прогулки пешком. Приятно гулять или с другом или совершенно одной. Мы не терпим равнодушия по отношению к себе, отравляющего всякую радость; лишь в обществе мы можем чувствовать и наслаждаться. Однажды вечером мы сделали прогулку в Отейль. Погода была прекрасная, способная заставить не замечать времени. Мы шли все вперед, пока сумерки не напомнили нам, что пора возвращаться домой. Чтобы сократить дорогу, мы решили пересечь поля, которые примыкают к Бульи, но потеряли дорогу, и ночь застала нас бродящими в лесу, который был не безопасен. Мое безусловное доверие к г-же де-Тарант очень успокаивало меня. Часто забываешь опасность около лица, которому привык доверяться, и уверенность сердца рассеивает беспокойство. Между тем мрак усиливался; мы с трудом шли по скошенным нивам, солома колола нам ноги, наше положение казалось неприятным. Наконец, я заметила в темноте фигуру женщины, идущей недалеко от нас. Мы прибавили шагу, и нам удалось догнать ее: это была старуха, она несла на своей спине вязанку, которая замедляла ее движение. «Милая старушка, проведи нас в Пасси», — сказала я ей. — «С удовольствием, сударыня, идите за мной. Мы пройдем сначала стену, окаймляющую верхнюю улицу». Действительно мы скоро недалеко были от дома. Я хотела поблагодарить нашу провожатую я заплатить ей за услугу, которую она нам оказала. Мне стоило многих трудов заставить ее взять монету в шесть франков. Французский народ бескорыстно-услужливый, — я имела тысячу случаев убедиться в этом.