Анастасия Постригай - Влюбиться в искусство: от Рембрандта до Энди Уорхола

На картине запечатлен момент, когда грешницу приводят к Иисусу. Вопрос «Кто без греха?» обращен к каждому. Благодаря этому холсту Поленов получил невероятное признание и уже не мог остановиться в своей жажде живописных откровений. Спустя годы он вернулся в Палестину и в течение нескольких лет создал 60 работ о пути Иисуса. Они показывают, какими дорогами ходил Спаситель, что видел вокруг, с кем встречался. К примеру, работа «Мечты»изображает Христа, который сидит на скале и мечтает, что все мы однажды будем жить в любви и станем послушными детьми. Это экскурс в жизнь Мессии и одновременно красочная история древней Палестины. Такую не напишешь из фантазии, сидя в Санкт-Петербурге. Сейчас эта удивительная серия разбросана по разным музеям.

В конце XIX — начале XX века технический прогресс еще больше подстегнул природную страсть художников к путешествиям. Они искали для себя «место силы», центр искусства — и таким «магнитом для талантов» на стыке веков стал Париж. Попадая сюда, наши мастера смотрели на полотна импрессионистов и перенимали их технику. Работы Александра Беггрова, например, можно принять за полотна француза — русской школе такие широкие мазки были несвойственны.

Многие искусствоведы отрицают существование русских импрессионистов, но я вместе с другими коллегами отношу к ним Константина Коровина, Николая Тахрова и Георгия Лапшина. Их мало, но они хороши.

Долгое время русских художников во Франции не замечали и представляли российскую культуру как хоровод медведей с балалайками и девками в кокошниках. Но потом появились художники, которые влились во французскую школу. Среди тех, кто «двигал» машину современного искусства начала XX века, было много выходцев из России. Благодаря им восприятие русского искусства изменилось.

Первая в моем списке любимых французских путешественников — Маревна, она же Мария Воробьева-Стебельская. Это исключительно сильная художница русско-польского происхождения, о которой наш зритель знает немного. Отъезд из России в 1912 году сделал ее невидимкой для советского искусствоведения. Ситуация поменялась с развитием антикварного рынка, когда из Европы в Россию поступило много ее работ. Чтобы подчеркнуть ценность (и цену) холстов, вопросом занялись грамотные люди: русская публика познакомилась с книгой воспоминаний Маревны «Моя жизнь с художниками „Улья“», которую французские почитатели искусства любили давно.

Художница родилась в городе Мариинский Посад под Чебоксарами. Мать ее была актрисой, состоявшей в браке с неким Воробьевым, но влюбилась в польского аристократа Стебельского. В результате на свет появилась Маревна. В два года отец забрал ее к себе и воспитывал самолично.

Решив стать художницей, девочка сказала: «Папа, дай денег, я поехала на поиски лучшей доли» — и уехала навстречу мечте. Сначала она отправилась в Москву, затем в Италию и оказалась на острове Капри, где познакомилась с Горьким. В России в это время шел 1905 год, кровавое начало революции. Писатель пережидал тяжелый период на Капри и принимал на своих трех виллах невероятное количество друзей. Он был мужчина хлебосольный и любил окружать себя интересными людьми. Девятнадцатилетняя Маревна попала в его дом как друг, и Горький сразу разглядел в этой барышне невероятную силищу. Именно он дал ей прозвище, заимствованное из русского эпоса. Марья Моревна была степной воительницей, в которую влюбился сам Кощей Бессмертный. Представляете себе женщину, к которой воспылал страстью такой персонаж?! А теперь представьте характер, за который Горький прозвал так свою подругу… Писатель отговаривал Маревну от Парижа, но девушку это не остановило.

Внешняя простота с лихвой компенсировалась интересной душой Маревны. Она обладала таким чувством юмора и таким уникальным ви́дением вещей, что просто не могла раствориться в Париже среди тысяч других художников. В начала XX века этот город был настоящим круговоротом из повозок, первых автомобилей и толп людей. Новоприбывшая боялась сама переходить улицу. Адаптировавшись, юная завоевательница столицы переехала на Монпарнас.

На то время Монмартр уже стал дорогим местом, где проводили время импрессионисты и постимпрессионисты. Юным революционерам искусства он был не по карману, так что они отправились осваивать обратный конец города — Монпарнас.

Вот интересная цитата из Маяковского о Париже тех лет: «Живопись — самое распространенное, самое влиятельное искусство Франции. Не говорю даже о квартирах. Кафе и рестораны сплошь увешаны картинами. На каждом шагу — магазин-выставка. Огромные домища — соты-ателье. Франция дала тысячи известнейших имен. А на каждого с именем приходится еще тысяча пишущих, у которых не только нет имени, но и фамилия их никому не известна, кроме консьержки».

Оказавшись в столице прогрессивного искусства, Маревна решила, что ей срочно нужно брать в руки кисточки. Вместо классической академии она выбрала свободную. В то время они открывались на каждом углу. Наша героиня оказалась в самой правильной — Русской академии Марии Васильевой. Это была невысокая женщина со стальным характером. Есть интересная история: когда Жорж Брак, которого тяжело ранили во время Первой мировой войны, вернулся домой, в Русской академии в его честь устроили вечеринку. Бывшая возлюбленная Модильяни пришла туда с новым спутником, а старого на праздник жизни не позвали. Горячий итальянец ворвался в помещение с желанием устроить разборку. Тогда маленькая, но сильная Мария Васильева взяла большого Модильяни и спустила его с лестницы.

В ее академии учились Шагал и Жорж Брак, а Пикассо с Матиссом приходили к ней писать в натурном классе. Заведение манило низкими расценками и невероятной атмосферой. Чтобы поддерживать рентабельность двух студий, Мария Васильева брала не ценой, а объемом: в комнату набивалась толпа начинающих художников, а по центру стояла обнаженная модель. От обилия творчества и отсутствия кислорода модель, как писала Маревна, стояла вся мокрая, как пловчиха. В конце класса хозяйка академии доставала самовар, разжигала его шишками и усаживала всех пить чай по-русски. Вот почему художники с радостью ходили к ней — здесь они обменивались идеями.

Кубизм Пикассо изобрел во Франции, а Мария Васильева была первой женщиной-кубисткой. Ее работы висят в иностранных музеях рядом с Пикассо и Браком. Из-за железного занавеса мы долго не знали ее имени, но сегодня пробел восполнен.

Интересно, что Маревна, как и многие обитатели Монпарнаса с разных концов света, довольно плохо говорила по-французски. Но, попивая чай за русским самоваром, они все чудесно находили общий язык.