Артём Драбкин - Самоходчики

Пехота — это почти верная смерть! В пехоте никто от своей горькой судьбы не ушел… Мне очень сильно повезло, что долго продержался в пехоте на передовой. Расскажу вам про свой последний бой там.

Передовая под Оршей. До немецких позиций 400 метров. Сидим в окопах в обороне. Огонь разжечь нельзя. Раз в день кормили холодными щами и давали сухари. Вдруг нас сняли с передовой, отвели в тыл на 10 километров, дали помыться. Всем сменили обмундирование. Выстроили и зачитали приказ о наступлении.

Утром, после артподготовки, мы пошли в атаку. Не успели пройти и ста метров, как над полем боя моментально появились немецкие пикировщики и началась дикая бомбежка. Назад отойти мы не могли, а оставаться на нейтралке означало обречь себя на быструю смерть от немецких авиабомб. Рванули вперед, через колючую проволоку, через минное поле, под огнем немецких пулеметов и минометов, под свист и разрывы падающих на нас бомб.

Первую линию траншей захватили. Сразу приказ — «Вперед! Не останавливаться!». У меня заклинило автомат. Я присел вынул затвор, протер его и побежал дальше вперед. До немцев оставалось 50 метров, когда внезапно я почувствовал сильный удар по ногам. В левое колено попал крупный осколок мины, разорвавшейся неподалеку. В который раз мне повезло. Весь мой «сидор» был полон осколков, шинель изрешечена, а мне достался только один крупный осколок и несколько мелких… Товарищ оттащил меня в свежую воронку и перевязал. Я пополз в наш тыл, опираясь на автомат. Выходить из боя без оружия запрещалось даже раненым… Попадаю в санбат. Оттуда, на подводах, нас привезли в полевой госпиталь, расположенный в смоленском лесу. Сотни раненых лежали на голой земле и ждали своей очереди в хирургические палатки. Работа медиков ничем не отличалась от заводского конвейера, но у нас народ терпеливый. Зубами скрипит, но все равно держится.

Меня прооперировали и вместе с другими ранеными кинули в товарные вагоны и повезли в Москву. Везли нас в «угольных» вагонах и все стали черными, как негры, только зубы и белки глаз можно было различить. Прибыли на Белорусский вокзал, а далее, на машинах отвезли в госпиталь, находившийся в районе станции метро «Авиамоторная». Снова меня прооперировали. Через полтора месяца выписали из госпиталя и отправили в пехотное училище. Не прошло и недели, как моя рана открылась. Опять госпиталь, операция, костыли. После войны мою ногу еще два раза оперировали. При выписке отправили меня в батальон выздоравливающих. Я думал, что сразу отправят с маршевой ротой на фронт, но оттуда попал в учебный танковый полк, расположенный в Петушках.

Тяжело было думать о скором возвращении на фронт после госпитальных страданий и пехотного лиха?

Нет. Мандража или страха не было. Я был готов воевать дальше, был патриотом и легкой доли не искал. Но я видел, как тяжело было некоторым солдатам возвращаться навстречу смерти. Рядом со мной, в госпитале лежал старшина Капустин — еще из кадровых солдат. Капустин был ранен в шестой раз! Как-то он мне доверительно сказал, что уже нет душевных сил опять возвращаться на эту «мясорубку», на передовую…

Вы хотели быть танкистом?

Когда я служил в пехоте, то мы все завидовали танкистам. Мол, меньше на горбу таскают, да и под открытым небом, в грязи и в болоте, не спят месяцами.

Но никто особо не хотел быть танкистом. Смерть на костре никого не вдохновляла.

Что представлял из себя танковый ЗТП? Как Вы оцениваете подготовку полученную в запасной части?

Этот ЗТП (запасной танковый полк) был создан на базе разбитого под Харьковом танкового полка. Мы пришли на пустое место и, параллельно с боевой учебой, строили для себя землянки, оборудовали танковые полигоны и стрельбища. Так, что немалая часть времени, отведенного под учебный процесс, тратилась на стройку. Учеба шла ежедневно, по 12 часов. Голод… Мы жили в огромных, на 250 человек землянках, оборудованных двухэтажными деревянными нарами. На бревна шинель кинешь и спишь в «мягкой постели», но мы не жаловались. Многие за два с лишним года войны позабыли, что такое мягкая постель… На базе полка готовили танкистов на танки Т-34, Т-70, Т-60, и самоходчиков на СУ-76. Я попал в роту, готовившую наводчиков для танковых орудий. Стрелять меня научили неплохо.

Мне предложили остаться в запасном полку инструктором, но меня так замучил допросами полковой «особист», что я предпочел побыстрей сбежать на фронт.

Что за история с «особистом»?

Зимой несколько человек из ЗТП послали на заготовку кислой капусты, для полковой кухни. Мы поехали на «студебеккере». Когда возвращались обратно все жутко умаялись и задремали. Я сидел на откидном сиденье, в кузове. Рядом со мной разместился солдат, служивший ранее в дальнобойной артиллерии, сектант-старовер по религиозным убеждениям. Шел густой снег. Я задремал. Приехали в полк и обнаружили, что старовера с нами не оказалось. Он выпрыгнул из машины где-то по дороге и скрылся. Меня начали таскать на допросы в «особый» отдел почти каждую ночь и обвинять в пособничестве побегу. Мол, ты рядом с ним сидел и все видел. Ты виноват, что он дезертировал так, как у вас был сговор… и так далее. Всю мне душу вымотали и я был очень рад, когда оказался в другом месте, а точнее, в Мытищинской учебной бригаде САУ.

Экипажи для самоходчиков комплектовали в Мытищах?

В Мытищах был завод по выпуску самоходных орудий. Там мы получали САУ. Такой же завод находился в городе Горький.

Мы сделали учебный стокилометровый пробег с обязательными стрельбами и, после него, направились на пополнение в 1433-й отдельный Новгородский самоходно-артиллерийский полк РГК. Вскоре полк стал 423-м гвардейским ОСАП. В полк мы прибыли на своих САУ и никто не «тасовал» созданные еще в учебной бригаде экипажи.

Структура полка?

Полк входил в состав 6-го механизированного корпуса 4-й ТА.

Поскольку полк считался отдельным, то его структура отличалась от других обычных полков САУ. В среднем, в полку, перед началом боевых действий, на ходу было 25–27 единиц САУ и танков.

В полк входили 4 батареи по 4 самоходки в каждой батарее. Рота танков Т-34. Рота ПТР. Иногда полку придавался мотоциклетный взвод и взвод разведки на бронемашинах.

Я знаю, что Вы не хотели вспоминать о войне и из Совета ветеранов Вас с трудом уговорили на встречу. Редко кто из ветеранов, даже сейчас, стремится рассказать о страшных днях войны. Я их понимаю… Но тем не менее… Расскажите хотя бы о тех боях, которые Вам лично наиболее запомнились.

Если честно, я не хочу вспоминать о войне… Ладно…

В феврале сорок пятого наше наступление на 1-м УФ выдохлось. В 80-ти километрах от Берлина. У остатков полка не было ни горючего, ни снарядов.