Артём Драбкин - Самоходчики

В нашей ИСУ-152 было пять человек экипажа. Помню только имена. Командовал нами лейтенант Вячеслав. Механиком-водителем был бывший комиссар, пожилой мужичок. Наводчиком служил двухметровый Славка. Только наводил, ни на что не отвлекался. Генка замковый, я заряжающий. Заряжание раздельное, сначала снаряд, потом порох. И я должен с такой силой заряд в ствол деревяшкой метра полтора двинуть, чтобы снаряд аж врезался в резьбу. Пушка мощнейшая. Когда мы попали на фронт, то проходящая мимо пехота говорила: «Вот это машина! С такими махинами можно с немцами воевать!» Правда, механик-водитель плохо управлял машиной. Как-то нас понесло с крутой возвышенности, люки стали хлопать а они весом килограмм по восемь. И меня люком шмякнуло по безымянному пальцу по правой руке. Кричит командир механику-водителю по внутреннему переговорному устройству: «Правее! Правее!» А ему кажется, что надо левее. И мы шарахнулись в воронку. Она глубиной с полдома. Заклинило орудие. Пришлось самоходку отправлять в ремонт. Меня как крайнего из-за молодости отправили очищать ствол от земли, которая туда набилась. Выбирать ее надо только руками, иначе при выстреле ствол разорвется. Долго выдергивал грунт. Если бы в стволе остался малейший комочек, то он бы при выстреле разорвался.

Надо сказать, что комбат Морозов меня сильно недолюбливал. Куда только меня не посылал. Стоим мы на постое, вдруг в 150–200 метрах от нас появились фигуры у колодца. Для разведки меня отправляли. Брал автомат ППШ и бежал. К счастью, там оказались свои ребята. Вернулся и доложил об этом. Комбату хотелось, чтобы меня скорей ранило, и у него не было бы никакой головной боли. Как-никак, у него в экипаже дезертир служит.

Первый бой на самоходке мы приняли в Белоруссии. Когда ты подходишь к передовой, то чувства сложные. Как будто сам себя вычеркиваешь из списка жильцов. Ведь через секунду или две случайная пуля или снаряд могут тебя убить. Многое делаешь на автомате. Жизнь может оборваться в любой момент. Не споришь, не задаешь вопросов. Внутреннее безразличие.

Наступали по твердым дорогам, потому что по гатям и по болотам наши самоходки весом 46 тонн пройти не могли. Если полк ставили на передовую, и враг нас заприметил, то немцы старались снять с позиций свою технику и отвести в сторону, потому что артподготовка ИСУ-152 была страшная. И броня у нас мощная. Мы разбивали бетонные доты. Насквозь пробивали все. На полтора метра в глубину железобетонной конструкции снаряд входил. Я лично видел, как доты разносило оттого, что внутри детонировали вражеские снаряды после нашего прямого попадания. Надо сказать, что установленные на самоходке приборы были очень хорошими, и помогали прицеливаться. Даже по пулеметной точке мы могли довольно точно ударить. Корректировали наш огонь артиллеристы со своих НП.

Как-то мне довелось испытать на себе, насколько мощное орудие стояло у нас на самоходке. Грузин, командир соседней ИСУ-152, отдал приказ: «Прицел 14, открыть огонь!» А я рядом стоял, очень близко, олух. И меня воздушной волной после выстрела аж подбросило.

Дошли до границы с Польшей. На левобережье Западного Буга немцы стремились ликвидировать живую силу. Нас они снарядами или минами достать не могли, поэтому старались отсечь танковый десант — на каждой самоходке СУ-152 сидело по пять автоматчиков. Ребята были в основном 1926, это и 1927 годов рождения. Вчерашние школьники, призванные из освобожденных районов. Славка, командир машины, приостановил самоходку у лесополосы и приказал: «Ребята, ныряйте в полосу, а мы пошли вперед. Вы за нами пробирайтесь». Немцы по нам били со всех стволов. Минометами. Здесь я впервые услышал скрежещущий звук выстрелов шестиствольного миномета. Сижу у замка орудия и думаю, что если снаряд в крышу попадет, то нам несладко придется. В этом бою один полевой командир «додумался» использовать нас как заградительную стену от осколков. И прямо за нашим танком развернул свой командный пункт. Шестеро ребят расположились, что-то копают. А ведь немец именно по самоходке целит. Вокруг творится ад. Когда утихло, я вышел и глянул. Обомлел. На всю жизнь запомнил: клочья и куски мяса были разбросаны повсюду. На ветру полоскались шинели. Прямое попадание. Все погибли.

На этой стороне реки, наша дивизия стояла. От нее осталось 27 человек. По данным разведки на той стороне занимала оборону немецкая дивизия. 25 активных бойцов. И все. Такие тяжелые бои шли. В нашем полку осталось в строю 10 самоходок. Кого-то подбили, кто-то вышел из строя по техническим причинам. Все измотаны постоянным наступлением. Перед штурмом Варшавы сменяли часть. И нам сообщили, что полтора часа назад подбили уже четырнадцатый танк. Снаряды повсюду свистят и рвутся. Мы, еще не очень сильно напуганные, а замполит как осиновый лист какой-то трясется при каждом разрыве снаряда. Уже прямо судорожно. Настолько люди были измотаны. Стояли на плацдарме на Висле, здесь было сосредоточено 16 самоходок. Нам сильно там досталось. Проявилось главное уязвимое место ИСУ-152. На дне броня была очень слабая: 20 миллиметров. Подорвались на минах. Поэтому нас стали хорошо оберегать. Прежде чем куда-то погнать, обязательно впереди идут саперы.

Но все-таки одну самоходку у нас подбили. Ребята застряли на дороге, а окрестные леса были полны немчуры. Все поехали, отставший экипаж траки наводит. Тут появилась группа немцев человек в 40. Ребята залезли в СУ-152 и закрылись. Немцы стали ковыряться рядом, что-то по-своему разговаривают. И тут самоходка сделала выстрел, врагов от нее откинуло. Они поспешно отступили в лес.

Что еще запомнилось: если проезжаешь после «катюши» участок, то даже если кто-то живой остался, то он ходит как шальной. Руками за землю держится, чтобы не упасть. И ничего не соображает. Уже не боец.

Меня ранило в октябре 1944 года. Мы выехали на участок и готовились к штурму Варшавы. Правый берег Западного Буга. К нам подбежал замполит, чтобы узнать, где мы находимся. Рассказал о том, что готовимся идти на Варшаву. Конечно, за нами постоянно следила немецкая разведка и вверху летала «рама». Подъехали к какому-то лесу. Сосновый. Сразу надо замаскироваться. Выскочили стопорами. Рубить деревья. А немец кладет мины и снаряды вдоль наших машин. По пять машин стоит, на расстоянии метров сто друг от друга. Противник кладет четко с той стороны реки. Очень близко. Чувствуем, что есть корректировщик. Очередная очередь, и нас накроет. Когда мины летят, то сначала вверху замирают, поэтому мы нырнули под машину.

Человека три автоматчиков и я с Генкой с одной стороны, остальные члены экипажа с другой. Мина разорвалась очень близко ко мне. Сразу после разрыва надо мной огненная стена, как водяной вал. Только там голубой цвет, а здесь красный. И услышал какой-то «дзинь». Потерял сознание. Пятеро раненых.