Артём Драбкин - Самоходчики

А самоходки немецкие?

Были. Как их называли, не помню.

Что для Вас, когда Вы воевали в самоходке, представляло главную угрозу? Некоторые говорят, что «пехота». Кто-то говорит: «артиллеристы». Кто-то — «авиация». Что Вам больше всего проблем доставляло?

А кто его знает. Ну, танки, артиллерия, минометы.

Минометы тоже?

Да. У него шестиствольный миномет такой был, «Ванюшей» называли.

Когда Вы самоходчиком были, Вас немецкие самолеты часто бомбили?

Не часто.

Однажды бомба взорвалась рядом — метров в трех-четырех. И у пушки вмятина от осколков появилась. Ну, думаю если стрелять — разорвет пушку. Взял подкалиберный снаряд и проверил.

Долго Вы были просто командиром самоходки? Когда на повышение пошли?

Командиром взвода я стал летом сорок четвертого…

Больше полугода Вы…

— Я полгода лежал в госпитале. Это уже второй раз. Первый раз — с ногами.

Полтавская область, город Лубны. Там госпиталь был. Ранен я был в руку. Сюда влетел осколок, повреждение кости.

В феврале я выписался. После госпиталя направили меня в резерв Харьковского училища.

Город Чугуев, деревня, вроде бы, Масловка, не помню точно. Там в учебном полку с госпиталей танкистов собирали и готовили экипажи. Там я и экипаж получил, и в конце марта танк Т-44. Пушка — восемьдесят пять. А мотор стоял поперек. Но на нем я уже не воевал.

Нас погрузили в эшелоны и довезли до города Ровно на Украине. Выгрузили и направили в Тульчинские танковые лагеря. Там не только наша бригада была. Это от Ровно примерно где-то километров сорок. В этих лагерях мы отстрелялись, и готовились к отправке на фронт, но не попали — наступил конец войне.

Вернемся, ко времени, когда Вас ранили второй раз…

Это было 5 ноября сорок четвертого года.

А первый раз я горел вот как. Бой был в лесу. У меня танк сгорел и находился я в тылу, на кухне. Приезжает за мной мотоциклист:

— Семенов, садись, поехали.

Приезжаем. Командир батальона:

— Принимай танк.

Это была «тридцатьчетверка». 76-мм пушка. В этом экипаже произошел несчастный случай — ранили командира когда копались в неисправной пушке. И потому, этот танк со всеми не пошел.

Ну, принял экипаж, посмотрел все, боеприпасы. Приходит капитан, заместитель командира батальона:

— Семенов, поехали.

Но не сказал, куда. Ну, поехали. Лес кончился. Он говорит:

— Стой.

Вылазит, на карту смотрит.

— Вот там за поляной, наши роты. Они сбились с направления. По карте покажешь им, куда наступать.

И вышел. Это в лесу было. Смотрю, поляна. Вроде прошел. И только снова в лес, мне в борт снаряд. И танк загорелся.

По вашему опыту, любое пробитие танка означало его уничтожение? Или были танки, которые выдерживали большое количество попаданий?

Смотря, куда попали. В боеукладку попадет или в бак горючего, он сразу горит. Вообще-то и смотря, чем попало.

Сколько пораженных танков сгорало? Все горели?

Наверное, во второй половине войны, все. При этом экипажей очень много погибало. Видите, как получается. Танки идут впереди пехоты. Пушка бьет по танку. Танк загорается. Экипаж выскакивает. А тут пехота вражеская их на прицел берет. Еще и обгоревшие… Выскакивает топливом облитый.

А как Вы самоходку на танк поменяли?

Самоходка у меня вышла из строя. Сгорела без меня.

С однополчанами.

Как и за что Вас награждали?

У меня наград мало было.

В последнем бою я уничтожил пушку, потом еще три пушки. Потом три станковых пулемета, колонну смял. И, будучи раненным, в руку меня ранило, вот сюда, я продолжал воевать. Отбивал контратаки противника почти шесть часов.

А самоходка была Су-85?

Да.

А откуда столько снарядов? Или Вам подвозили, вооружались?

Боекомплект был пятьдесят с лишним снарядов. И его нам хватало.

И все-таки, как осуществлялось награждение? В Кремль вызвали?

Слушайте, как это получилось. Я попал в госпиталь, недалеко от передовой. Наш офицер зачем-то в госпиталь приехал, и я встретился с ним. Он сказал, что на меня подали представление на Героя… Но тогда это как-то мимо меня прошло.

Через месяца два, когда рана еще не затянулась, меня выписали. Это в Польше было. Пригласили нас на польскую свадьбу, и мы пошли втроем, а с собой у нас было оружие. Ну, один взял и произвел выстрел. Салют сделал. Начальник госпиталя узнал об этом и нас троих всех выписали, не долечив.

Я приехал в часть без направления, без всего. Прихожу в батальон.

Меня зачисляют, дают танк.

А какое у Вас личное оружие было?

Наган был в начале, а потом я достал ТТ. И парабеллум был. С офицера немецкого снял. Я хорошо стрелял. Имел первый разряд по стрельбе. Я и тренером уже здесь в Луге в клубе был.

Бойница в танке была, отверстие вот такое примерно — сантиметров пять. С пистолета там не будешь стрелять. Там с автомата стреляешь. В экипаже был автомат. Я не помню, у кого он был, но лежал у механика сбоку.

Так как Вас наградили?

И награду получал я намного позже. Когда кончилась война, я находился в Тульчинских лагерях, и написал запрос в свою часть. Ну, может не Героя, а Орден Ленина или Красного Знамени заслужил. До этого я вообще ничего, кроме нашивок за ранение не имел. Получаю ответ: мне присвоено звание Героя Советского Союза.

Через некоторое время я сам получаю официальное письмо: «От десятого апреля сорок пятого года указом таким-то присвоено звание Героя Советского Союза». Я пишу рапорт, чтобы меня направили в мою часть — она находилась в Германии.

А тут Хопко сдает бригаду другому подполковнику — Кулибабенко, выстраивает всех на плацу:

— У кого какие претензии и вопросы.

Я поднимаю руку. Я говорю:

— Я писал рапорт, что бы направили меня в мою часть.

Командир бригады говорит:

— Никуда не поедешь, получишь у нас.

Прошло какое-то время, вызывают меня в мастерскую, шьют мне китель. Хромовые сапоги мне выписали. И в конце августа на поезд. А жара была, вагоны переполненные. Мы с другом ехали до самой Москвы на крыше. Меня привязали к трубам, и так до самой Москвы ехали. Сослуживец дал адрес своих родителей в Москве. Я приехал к ним. Как черт черный был. Они меня отмыли.

Сдал свои документы. Сказали:

— Прибыть седьмого сентября к десяти часам к Спасским воротам.

Я пришел заранее. Сержант спрашивает:

— Оружие есть?

Я говорю:

— Нет, оставил на квартире.

Пропускают. Наконец мы зашли в зал для ожидания. Я пошел в туалет. И там встречаю командира бригады, полковника Баукова Леонида Ивановича. Он уже был не командиром бригады, а заместителем командира корпуса. Поздоровался я. Он говорит: