Антонина Пикуль - Валентин Пикуль

Итак, рецензентами стали:

Кафедра истории СССР ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова (называю по-старому, хотя нет уже ни государства СССР, ни Ленинграда, ни Жданова, ни…);

Доктор исторических наук Ю. А. Лимонов — старший научный сотрудник Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР;

Доктор филологических наук Г. Н. Моисеева — старший научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.

Надо отдать должное — это были высокопрофессиональные научные рецензии с глубоким, дотошным (в хорошем смысле слова) исследованием конкретной исторической эпохи и её интерпретации в произведении.

Как и принято, в рецензии коротко, но весомо упоминалось об основных достоинствах романа и главное внимание сосредотачивалось на недостатках (ошибках и неточностях), устранение которых, по мнению рецензентов, должно было способствовать улучшению книги. А критики в рецензиях было немало.

В одном из телеинтервью на вопрос об отношении к критике Валентин Саввич ответил так: «Я её не читаю. Я был бы большой негодяй, если бы читал о себе положительные статьи и не читал бы отрицательных. Я поступил честнее — не читаю ни тех, ни других».

Может сложиться впечатление, что Валентин вообще игнорировал мнения других людей. Хочу заверить, что это далеко не так, вернее — не совсем так. Он очень внимательно относился к критическим замечаниям ДО выхода книги , всё учитывал, подправлял, выхаживал своё дитя, как младенца. И мало беспокоился о нём уже тогда, когда он пошёл «своими ножками», тем более что и сам Валентин уже окунался в другую стихию или эпоху. А с рецензиями он работал скрупулезно.

Вот, например, рецензия Г. Моисеевой: идут постраничные замечания… На полях рукой Пикуля сделаны пометки: «исправлено; изъято; ненужное исключено; подправлено; изъято, хотя это правда».

Напротив абзаца с замечанием, что «цитаты из манифестов, писем и других подлинных документов XVIII века необходимо дать по современной орфографии, как принято в современной текстологии», его резюме: «Этого делать ни в коем случае нельзя. Документы не исправляют».

Мнение Пикуля о Е. Р. Дашковой было отлично от принятого, которого придерживалась и Г. Н. Моисеева, но спорить и что-то доказывать он не стал. Что сделал, то и пометил на полях: «Дашкову убрать». А на словах свои действия прокомментировал так: «Уберём! Пусть останется для истории. Время рассудит — кто прав».

«Уберём!» — Пикуль не отступал, он уступал времени и ситуации. Но даже отступить — ещё не значит сдаться.

На тридцати страницах рецензии Ю. Лимонова также было много дельных замечаний, учтённых автором. Так, по рекомендации рецензента Валентин Пикуль расширил тему восстания Пугачёва, сократил материал по разделу Польши, который мог вызвать, по словам осторожных людей, «нежелательные международные нюансы».

Кстати, писатель, несмотря на обилие материала, не стал подробно раскрывать образ Пугачёва, видевшегося ему далеко не таким, с которым познакомился в школе. Боясь быть непонятым и сознавая несвоевременность и потому безнадёжность попытки сломать стереотип «народного героя», Пикуль не стал «дразнить гусей». А не для публикации говорил:

— Ещё неизвестно, куда привёл бы этот бандит и убийца крестьянский люд, осатаневший от воли и осчастливленный разбойничьими подачками.

Окончательные выводы рецензентов несли приблизительно одинаковую смысловую нагрузку:

«Талантливая и патриотическая книга Валентина Пикуля не должна иметь неряшливостей ни в содержании, ни в литературном стиле. Новый исторический роман Валентина Пикуля “Фаворит” после научного редактирования может быть рекомендован к печати» (Г. Моисеева).

«Первое и основное заключение по всей рукописи — она читабельна. Роман интересен, насыщен фактическим материалом, основные оценки правильны… Сделано всё это В. Пикулем ненавязчиво, без излишней патетики, но конкретно и ярко. Думается, что эта главная заслуга автора. Но есть и недостатки. Они отмечены в рецензии… Они легко устранимы. При условии учёта замечаний редактора и рецензента роман может быть издан» (Ю. Лимонов).

Были ещё и отзывы. Но чтобы не утомлять читателя, приведу лишь одну запомнившуюся мне фразу из отзыва А. В. Гу-лыги: «Пикуль смывает недобросовестные подмалёвки, нанесённые антипатриотической рукой на портреты русской императрицы Екатерины, её соратников и приближённых».

Повторюсь, отдавая дань мужественным людям, которые, не имея никакой личной корысти, заботясь только о русской исторической литературе, своей принципиальной гражданской позицией открыли шлагбаум для встречи пи-кулевского «Фаворита» с читателями.

Вышеназванные рецензии не препятствовали выпуску книги, но издательство хотело иметь ещё и заключение кафедры — научного коллектива профессиональных историков.

Поступление такого документа задерживалось, и в университет отправился представитель издательства. Оказалось, что заведующий кафедрой болен, хотя сам уже ознакомился с рукописью и письменно изложил свои замечания, в общем и целом одобрив роман.

Профессор, руководивший кафедрой в отсутствие заведующего, решил провести заседание. Попытаться получить положительный отзыв на уже имевший рецензентское «добро» роман «Фаворит» было поступком почти дерзким, требующим виртуозной изобретательности, прежде всего потому, что большинство коллег рукопись книги… не читали.

Можно было бы отложить рассмотрение вопроса на полгода, год. Все бы ознакомились. А Пикуль и читатели — они бы подождали. Безропотно.

Но заседание кафедры состоялось.

Вопрос был поставлен приблизительно так (пишу «приблизительно», поскольку не была свидетелем и очевидцем происходящего):

— Есть ли у кого сомнения в научной компетенции заведующего кафедрой и можно ли доверять его мнению?

Коллег, сомневающихся в компетенции крупного учёного, не было, доверие — единодушное.

— Тогда давайте своими подписями подтвердим солидарность с мнением нашего руководителя о книге Валентина Пикуля «Фаворит», — предложил ведущий заседание.

Пробежав глазами заключение, написанное заведующим кафедрой, присутствующие поставили свои подписи.

Так «Фаворит» сделал ещё один важный шаг на пути «в люди».

Три недели — в меру сил, я помогала Валентину в его работе по доработке рукописи и её сокращению — он правил на двух экземплярах рукописи, я переносила правку на две другие страницы рукописи. Уточняла замечания рецензентов и находила нужные места. Пикуль правил. В дальнейшем он дописал сцену отравления Потёмкина, а я подсчитала сокращения, чтобы точно уложиться в обусловленный договором листаж.