Антонина Пикуль - Валентин Пикуль

— Так вот где он фотографировался! — войдя в кабинет Пикуля и показывая на кресло в углу, воскликнул В. Тере-билов.

Имелась в виду фотография на обложке «Роман-газеты» с «Реквиемом…».

И, внимательно осмотрев размещённые на полке альбомы зарубежного искусства, Владимир Иванович удовлетворённо добавил:

— Теперь понятно. А то мы долго рассматривали фото и никак не могли понять, почему все книги библиотеки русского писателя на иностранном языке?

Разговоры были длинными и интересными. Могло показаться странным, что вместо ответов гостям на интересующие их вопросы Пикуль засыпал собеседников своими. Ему было интересно знать состояние дел в местах лишения свободы, поскольку сам собирался написать роман «Каторга». Ещё весной он отправил заявку в Лениздат, в которой говорилось:

«Предлагаю издательству новую книгу под общим названием “Оборона ”, в которую должны войти романы “Крейсера” и “Каторга”, заключающие цикл моих “дальневосточных” произведений (предыдущие романы “Богатство” и “Три возраста Окини-сан ”уже вышли отдельными книгами).

Первый роман, “Крейсера”, посвящён героической обороне Владивостока летом 1904 года. В основе второго романа “Каторга” — события, связанные с созданием на Сахалине местными жителями и ссыльными каторжанами народного ополчения, которое в неравной борьбе с японскими захватчиками отстаивало в 1905 году дальние рубежи нашей Родины.

Роман “Крейсера” готовится к публикации в 8-м и 9-м номерах журнала “Молодая гвардия” в текущем году. С журналом “Наш современник” имею договорённость о публикации романа “Каторга” (объёмом в 20 авт. л.) в 1986 году…»

Романа ещё не было, но писатель «уже жил на каторге». Он жадно собирал материалы по истории Сахалина, прочёл книгу Сенченко о сахалинской каторге. Поэтому интерес, проявляемый Пикулем-каторжанином к судье, был абсолютно неподдельным.

Неожиданно симпатичное впечатление произвёл на Пикуля Юрий Янович. Понаслышке знакомый с персонами сусловско-зимянинского ранга, Валентин Саввич был приятно удивлён, обнаружив, что этот простой в обращении человек с широким спектром интересов хорошо знает историю России.

Время встречи с интересными людьми пролетело совсем незаметно, хотя длилось более пяти часов…

Спустя три дня Пикуль принимал у себя Дмитрия Антоновича Волкогонова с женой Галиной Алексеевной. Сопровождал заместителя начальника Главного политического управления СА и ВМФ представитель политуправления военного округа, полковник А. С. Сидоренко, ранее уже хорошо знакомый с нашим домом.

Надо сказать, что к этому визиту мы готовились с каким-то трепетом. Для меня, заведующей библиотекой окружного Дома офицеров, Д. А. Волкогонов представлял высочайший авторитет. Ещё бы! Главный политический идеолог, книги которого в армейских библиотеках стояли на одном из самых видных мест. Интерес Пикуля тоже был не праздным. Писателю хотелось узнать причину, почему его военно-исторические романы не задерживаются в поле зрения Воениздата.

Кроме того, думаю, в мыслях Валентина уже тронулось в рост зерно, которое вырастет позднее в роман «Честь имею». И он очень внимательно присматривался к поведению, манерам и образу мышления офицеров и генералов, стоящих на высоких ступенях армейской служебной лестницы, дающих им право и власть распоряжаться чужими судьбами.

Непринуждённые, открытые и, я бы сказала, предельно откровенные отношения возникли почти сразу. Войдя в кабинет, Дмитрий Антонович сел на длинную лавку и, положив на неё ладони рук, по достоинству оценил вкус Пикуля.

— Что-то родное… деревенское… сибирское… — Восторг Волкогонова не нуждался в многословии.

Дмитрий Антонович подарил Пикулю две свои книги. Ответный презент доставил Валентину Саввичу некоторые трудности, сопряжённые, однако, с определённым удовлетворением.

На любое подношение следовал один и тот же ответ:

— Спасибо, это у меня есть.

С трудом отыскалась книжонка миниатюр, из тех, «чего нет».

Много говорили об истории и архивах, литературе и генеалогии, о Китае и маоизме. Валентина Саввича восхищала непринуждённая упорядоченность движения мысли собеседника.

На этом думаю и ограничить рассказ о гостях, которых было в этот год так много, что одно перечисление фамилий займёт немало места. Так что, скажу по-женски, домашний халат надевать практически не приходилось…

В этом году на даче в Саулкрасты мы жили мало, поскольку гостей принимали в городской квартире. Чаще приезжали на дачу, чтобы хоть немного отдохнуть.

На территории дачи находился подземный родник, над которым возвышалась вся сопутствующая колодцу незамысловатая архитектура.

Колодезная вода сразу влюбила в себя Пикуля.

Помните у Р. Рождественского о таёжном цветке, который «не поймёт никогда, что вода из-под крана, это — тоже вода».

Действительно, сравнение здесь неуместно.

В дневное время пребывания на даче Валентин Саввич забывал про свой неизменный чай. По-моему, сколько раз в городе он бегал к чайному агрегату, столько же раз на даче он посещал колодец. И, наверное, не только из-за воды.

Улучив минутку, сделав паузу в работе, Валентин шёл к колодцу. Он сидел некоторое время, облокотившись о сруб, затем вставал, клал руки на ворот, не то глядя, не то впитывая силы от дубового бревна. Медленно, не торопясь, любуясь наматывающейся цепью, извлекал из подземелья ведёрко с водой, делал несколько глотков, ещё раз, как бы благодаря за угощение, похлопывал ворот и шёл в дом.

И это, как по-заученному, повторялось почти «слово в слово».

Лишь ближе к ночи он переходил на чай, используя для этого ту же колодезную воду. И даже при появившихся каменно-почечных коликах Валентин не стал вопреки моим уговорам обращаться к врачам.

— Поедем лучше на дачу, — попросил он, — родник меня вылечит.

Природные, чистые и искренние вода и вера действительно помогли…

То ли недавняя работа над «Крейсерами», то ли старый якорь с цепью, висевший на стене сарая возле дачи — излюбленном месте размышлений писателя, разбередили морскую душу Пикуля: он почти не снимал тельняшку. Так и запечатлён он на редких фотографиях этого года.

Вернёмся к делам литературным… Как бы между делом в течение лета и осени были написаны миниатюры:

«Трудолюбивый и рачительный муж» — о П. Рычкове;

«Доменико Чимароза»;

«Из пантеона славы» — о Франческо Арайя;

«Через тернии — к звёздам» (Пребывание Р. Вагнера в Риге);

«Тепло русской печки» — о Д. Гнусине;

«Мичман флота в отставке» — о Б. Голицыне;

«Легенда об одном портрете» («Не говори с тоской: их нет») — о фон Дрейер-Чижовой;