Антонина Пикуль - Валентин Пикуль

Наверное, в этом — настоящая любовь, если главная и единственная её цель: сделать доброе и приятное любимому человеку…

Нет возможности перечислить фамилии всех добрых отзывчивых людей, которые дарили Пикулю тепло своих сердец, поднимая тем самым его настроение, укрепляя его веру в правильности выбранного им пути.

Не объять всей доброты, живущей на земле.

Я низко кланяюсь вашим щедрым, заботливым, бескорыстным и чувствительным душам и от себя, и от имени Валентина Пикуля.

Пусть не зачахнет доброта — одна из главных человеческих добродетелей…

Кто-то не получил ответа от Пикуля на своё письмо. Примите как извинение слова Пикуля, высказанные им в разговоре со мной:

— Даже если я и не отвечу кому-то персонально на его письмо, но напишу за это время одну-две страницы книги, то мне это простится… В книге больше ответов на большее число вопросов.

Наверное, это так и есть…

«Русско-японская война ещё исторически слишком близка нам, и порою кажется, что в ней всё уже давно выяснено. Но это только кажется…

Вопрос о поражении в войне с японцами слишком жгуч для национальной гордости великороссов. Именно поэтому разгром империалистической Японии в 1945 году был воспринят советскими людьми как закономерная расплата за неудачу своих отцов и дедов…»

Хабаровск и Владивосток, Камчатка и Маньчжурия, Сахалин и Япония — по истории этого Дальневосточного региона в библиотеке Пикуля был собран богатый материал. Накопление его шло не год и не два. И шло не только накопление.

Постоянно пополняющийся запас исторических фактов подвергался многократному переосмысливанию, тщательному анализу, творческому исследованию. В результате чего рождались сюжетно обособленные, законченные произведения дальневосточной тематики: «Богатство» (1977), «Три возраста Окини-сан» (1981) и роман «Крейсера» (1985).

За кадрами вышеупомянутых произведений осталось ещё много интересных материалов. Свое намерение продолжить дальневосточную тематику Пикуль уже высказал в заявке на небольшой (в 20 авторских листов) роман «Каторга».

Напряжённо-изматывающий режим предшествующего времени требовал полноценного отдыха. Валентин решил отдохнуть даже от портретов, но совсем не писать не мог. С его работой над миниатюрами пришлось смириться, тем более что давались они писателю в большинстве своём довольно легко. Вызывала настороженность только их «хронологическая» тематика: Пикуль всё ближе и ближе подходил к своему любимому XVIII веку. Он собирался приступить к «Аракчеевщине», постепенно приближаясь к ней.

Ещё год тому назад Валентин отправил в Лениздат заявку на роман «Аракчеевщина»:

«…Ваше издательство начало печатать серию моих исторических романов, задуманных мною как единая эпопея — от смерти Петра I (1725) до восстания декабристов (1825). Все эти романы составляют единое целое — как бы художественную хрестоматию…

Напомню перечень ваших изданий:

1. Два тома романа “Слово и дело” (1974–1975);

2. В одном томе “Пером и шпагой” (1972);

3. Два тома “Фаворит” (1984).

Теперь для того, чтобы завершить эту серию, мне необходимо закончить двухтомный роман “Аракчеевщина” объёмом в 60 (! — А. П.) авторских листов. Этот роман, задуманный ещё в юности, начинается со смерти Екатерины II, как бы подхватывая прерванные события романа “Фаворит”.

В романе “Аракчеевщина” мне предстоит отразить историю нашего народа в громкие дни военной славы 1799, 1805 годов, конечно, 1812–1814 годов, после которых наступила полоса Александровского режима с центральной фигурой — Аракчеевым и последующими восстаниями Семёновского полка (1820), восстанием декабристов (1825) и бунтов военных поселян.

Прошу Вас заключить со мной договор на издание двухтомного романа “Аракчеевщина” и включить его в планы выпуска 1987 года».

Браться за такую глыбу без ущерба здоровью было совсем не ко времени. Валентин и сам это понимал. Поэтому, закончив серию миниатюр, он потихоньку начал вновь просматривать материалы по Дальнему Востоку.

— Ты хочешь ещё доработать роман «Крейсера»? — поинтересовалась я.

— Нет, — ответил Валентин, — думаю закончить дальневосточную тетралогию романом «Каторга». Но материала маловато, и здесь мне, как никогда, потребуются твоя помощь и советы.

«Каторга» базировалась на использовании шестидесяти трёх документальных источников, среди которых были монографии, мемуары очевидцев, воспоминания каторжан. Пестрят похожие, иногда повторяющиеся названия книг и брошюр, в том числе и иностранных авторов:

— Агафонов В. Заграничная охранка. По секретным документам заграничной агентуры и Департамента полиции. Петроград: 1918.

— Виноградов А. В дальних краях. Главы о Сахалинской каторге. М.: 1901.

— Генкин И. По тюрьмам и этапам. Петроград: 1922.

— Дмитриев Н. В плену у японцев. СПб.: 1908.

— Кукуниан С. Последние дни на Сахалине. Баку: 1910.

— Лаббэ П. Остров Сахалин. Пер. с фр. М.: 1903.

— Лобас Н. Каторга и поселения на Сахалине. Павлоград: 1903.

— Панов А. Сахалин как колония. М.: 1905.

— Сахаров Р. Полтора месяца в бухте «Табо». Харьков: 1911.

Большинство книг я достала быстро. Много хлопот доставила лишь одна — воспоминания С. М. Кукуниана «Последние дни на Сахалине», вышедшая в 1910 году в количестве всего 4 тысячи экземпляров. Разосланные запросы позволили обнаружить её в Ростове-на-Дону, откуда и были получены фотокопии.

Но, несмотря на все старания, так и не удалось приобрести выпуски «Тюремного вестника», где были опубликованы «Записки сахалинского чиновника», книгу епископа Сергия «На Южном Сахалине» (1914) и «Владивостокские епархиальные ведомости» за 1908 год, в которых, по неопровержимым сведениям Пикуля, были напечатаны «Воспоминания о русско-японской войне на Южном Сахалине» А. Троицкого.

Отсутствие этих интересных материалов тормозило дело. Но видно было, что Валентин Саввич всё равно серьёзно нацелился на задуманное: написать роман «Каторга».

Но, несмотря на занятость, Валентин дважды встречался с воинами. Сначала в Дубултах, с участниками семинара молодых армейских литераторов, а накануне Нового года — с политработниками округа. Хочу подчеркнуть необычность начала выступления перед офицерами:

— Заранее к выступлениям не готовлюсь, поэтому затрудняюсь — с чего начать? Наверное, с самого волнующего. Работаю над новым романом, и как особо опасный преступник (улыбается) вместе со своими героями «отбываю» сахалинскую каторгу. Видите, даже пострижен наголо. Надеюсь, когда волосы отрастут, и вновь стану «красивым», этот нелёгкий труд будет закончен…