Владимир Утилов - Вивиен Ли

В семнадцать лет Эмма попала в дом тридцатитрехлетнего аристократа Чарлза Гревилла, которого поразила ее красота и жажда знаний. За четыре года Эмма сделала такие успехи в своем образовании, что «выглядела респектабельно в любом обществе», а ее обаяние привлекло внимание таких художников, как Рейнольдс, Лоуренс, Хоппер и Ромни. Именно в это время судьба приготовила ей новое испытание. Гревилл, для которого ни любовь Эммы, ни ее ум, ни ее красота не имели большой ценности (наложница — всего лишь наложница, а перед ним возникла перспектива выгодного брака), продал ее своему дяде, Уильяму Гамильтону. Эмма узнала о «сделке» только в Неаполе, и ужаснее всего был даже не крах ее любви (совершенно искренней), а унизительность положения рабыни, чьи чувства можно не принимать в расчет.

Дальнейшее (ее брак с Гамильтоном, возвышение в обществе — следствие ее многосторонней одаренности и ума; ненависть высшего света, который не мог простить ни ее удачи, ни любви Нельсона, посмевшего предпочесть аристократке бывшую «шлюху», и несколько раз пытался вынудить Нельсона вернуться к жене) известно по фильму А. Корды. Не исказил правды Корда и в остальном: Эмма Гамильтон горячо любила Нельсона, а после его гибели осталась без средств с двумя детьми. Правительство оставило без внимания завещание национального героя: «Я вверяю Эмму леди Гамильтон заботам моего короля и страны. Надеюсь, что они обеспечат ее так чтобы она могла жить в соответствии с ее рангом. Я также завешаю милосердию моей страны мою приемную дочь Горацию Нельсон Томпсон и желаю, чтобы она именовалась в будущем только Нельсон». Как свидетельствует В. Трухановский, услышав о завещании. Эмма воскликнула: «Каким же ребенком был мой Нельсон!»… «Остаток жизни Эмме Гамильтон суждено было провести в тяжелой нужде и лишениях».

Можно удивляться, как долго сословная ненависть искажала истинный облик двух крупных персонажей английской истории. Нетрудно понять смущение Вивиен Ли, которая не могла не считать ошибкой отказ от общепринятого взгляда на свою героиню. Удивительно, однако, другое: Эмма Гамильтон Вивиен Ли абсолютно соответствует тому, что мы узнали о ее героине теперь.

В предисловии к биографии леди Гамильтон («Миледи») Вивиен Ли откровенно признавалась в антипатии к спутнице Нельсона. Актрису раздражали приписываемые Эмме Харт слезливость, азартность, несдержанность и склонность к саморекламе. Однако она отказалась (без всякой мотивировки) изображать Эмму вульгарной. Как ни настаивал Корда, Вивиен Ли отшучивалась: «Дорогой Алекс, вы бы не заключили со мной контракт, если бы я была вульгарна!» Инстинкт художника подсказывал ей другое решение. Правда чувств — высокой романтической любви — противоречила мнению историков. Одно исключало другое, и в поисках ключа к образу актриса читала и перечитывала письма Эммы к Гревиллу.

Драматизм и искренность этих писем, процитированных ею в предисловии к «Миледи» («Я в бедности, беспомощна и покинута. Я жила с вами пять лет, и вы отправили меня к чужим людям, не оставив надежды — только думать, что вы едете ко мне. Потом мне сказали, что я должна жить — вы знаете как — с сэром Уильямом. Нет! Я уважаю его, но — нет, никогда! Как и вы, он поживет со мной какое-то время и отправит в Англию. Что мне делать тогда? Что будет со мной? Извините меня, мое сердце переполнено. Вот что я скажу вам — дайте мне одну гинею в неделю за все и живите со мной, и я буду довольна»), открыли для актрисы настоящую Эмму Харт — возрожденного человека, еще раз униженного и низведенного до положения вещи. Так родился драматизм первого эпизода в Неаполе.

С первых же кадров в Эмме Вивиен Ли — ни тени вульгарности. Героиня уже рассталась с прошлым. Поверив в любовь Гревилла, она открыла красоту свободного чувства и человеческого достоинства. Поэтому так эмоционально насыщенна сцена, где Эмма узнает о предательстве Чарлза и об истинных намерениях его любезного дядюшки-посла. Ее гнев — срывающийся от возмущения голос, ледяное выражение осунувшегося лица, режущий сталью, потемневший взгляд — мгновенно смывает грим застенчивой растерянности. Сцена коротка, но и в ней актриса успевает приоткрыть драму духовного прозрения человека, который не в силах побороть власть обстоятельств и несправедливой судьбы.

В остальных эпизодах ироничная, наделенная быстрым интеллектом героиня Вивиен Ли еще дальше от образа «интриганки и авантюристки»; внутренний смысл событий ее жизни — не в борьбе за власть, богатство или влияние, а в рождении личности, которая по своим возможностям, красоте и душевной одаренности неизмеримо выше своего окружения.

Рядом с Эммой Гамильтон — Вивиен Ли Нельсону — Оливье недостает внутренней значительности. С самого начала актер решил сыграть Нельсона упрощенно: герой народных баллад, полубог в окружении смертных. Характер «полубога» едва намечен, его величие «играют» другие персонажи, чье преклонение должно удостоверить — на экране в самом деле легендарный герой.

Большую часть фильма Нельсон принимает помощь, любовь, жертвы леди Гамильтон. Он почти не борется за женщину, которой обязан столь многим. К счастью, Вивиен Ли не приходилось оправдывать чувство героини: ее любовь к Оливье вполне объясняла отношение Эммы Гамильтон к Горацио Нельсону.

В целом тонкость и лиризм исполнения Вивиен Ли восполняют суховатость Оливье, вложившего все силы в риторику. Секрет обаяния картины — в достоверности, с какой актриса воспроизвела преображение героини под влиянием чувства к Нельсону; в откровенности, с какой она заявляет о своем понимании морали, своем идеале любви и человеческих отношений.

С первых сцен Эмма Харт стихийно протестует против лицемерия общественных норм, устанавливающих лишь определенные правила игры. Причудливая судьба Эммы убеждает ее в аморальности всех «правил», в которых берется за основу не истинная ценность человека, а его общественное положение.

Приютив героиню и сделав ее своей женой, Гамильтон как будто противопоставляет ханжеской сословной морали другую, более честную и смелую. На деле его «смелость» маскирует расчет: подобно статуе, пролежавшей две тысячи лет в грязи и попавшей в «достойные» руки, Эмма украсит дом сэра Уильяма.

Тоскливо-ироническая интонация Эммы («Потом случилось то, о чем я даже не мечтала, — я стала его женой, Эммой леди Гамильтон»), мгновенно тухнущие огоньки в ее глазах (мать спросила «Ты счастлива?»; дочь задумалась: «Конечно, счастлива!»), мелькнувшая и тут же подавленная боль не обещают послу ничего хорошего.

И действительно, Эмма Вивиен Ли сохраняет внутреннюю свободу. Для нее мораль — в человеке, в уважении к его природе, к его чувствам, которые — если они естественны и свободны — не могут быть аморальны. Упреки мужа, считавшего, что его благодеяния позволяют требовать если не любви, то верности, продиктованы философией собственника. Человек, который строит отношения на принуждении и позволяет себе игнорировать чувства другого, не может рассчитывать ни на любовь, ни на верность, ни на дружбу, и потому столько достоинства и сознания правоты в ответе Эммы на горькие уколы сэра Уильяма («Существует три категории обманутых мужей — те, кто родился для этого; те, кто ничего не подозревает; и, наконец, те, кому все равно». — «Вы забыли о четвертой — о пустых и жестоких людях, которые ничего не дают!»).