Владимир Утилов - Вивиен Ли

Действительно, весь июнь будущий партнер Вивиен Ли Майкл Редгрейв репетировал с ней на дому, и актриса не сомневалась, что осенью состоится премьера.

Однажды кто-то из гостей сказал, что видел по телевидению старые фильмы Вивиен Ли и решил, что она сыграла свои лучшие роли в кино. Мерривейл согласился. Вивиен Ли решительно воспротивилась: «Вы, ребята, сошли с ума! Я не хочу быть киноактрисой! Сидеть в голливудском особнячке и ждать несколько месяцев, пока какой-нибудь агент не сообщит по телефону, что он изучает возможности съемок в картине для МГМ… А потом ждать еще несколько месяцев, пока не начнутся съемки. Ну, я совсем не так представляю себе актрису. Быть актрисой — это приезжать каждый вечер в театр и выходить на сцену перед публикой и играть самые разнообразные роли.

Сцена — вот где я существую, где чувствую себя живой и сильной. На сцене я королева и делаю то, что считаю нужным. Здесь не надо слушаться раздувшегося от важности режиссера, который приказывает посмотреть направо или налево, тут выразить больше, а там меньше.

Вся моя жизнь имеет значение и цель, когда я работаю в театре. Я люблю войти через служебный вход, пройти в свою артистическую, где мне тепло и спокойно, чего никогда не бывает в киностудии. Я люблю читать свою почту, гримироваться, одеваться и думать о спектакле. Я люблю труппу и всех, кто работает за сценой. В Голливуде я отчаянно одинока. Я звоню друзьям и спрашиваю: «Что вы делаете?» В театре этого не бывает. Друзья заходят ко мне после спектакля, и мы идем ужинать — домой или в маленький ресторан, где можно сидеть сколько хочешь и говорить о своей профессии, обмениваться идеями и строить планы. Нет! Я предана театру, и так будет всегда, вот и все!»

Меньше всего Вивиен Ли думала о смерти, и никто не уходил через двадцать минут, и гости шли один за другим. «Упрямая, как всегда, она насмешливо и вопиюще нарушала указания врача не курить, не вставать с постели, не говорить и не утомляться», — свидетельствует один из последних гостей, Дуглас Фербенкс-младший. Это было в характере Вивиен Ли, и Фербенкс прав, утверждая, что она бы изменила себе, капитулировав перед болезнью в надежде продлить жизнь: «Ее красота никогда не оставляла ее, как и чувство юмора. Только жизнь».

В первых числах июля Мерривейл отправился в Гилфорд. Состояние больной стало значительно лучше, и он чувствовал себя относительно спокойно. Однако друзья навещали ее всю неделю, чтобы Вивиен Ли не было одиноко.

В пятницу 7 июля Стенли Холл, который в течение тридцати лет делал актрисе парики, привез кинопроектор и показал два фильма — «Живопись Рембрандта» и видовую картину об английских туристах в Индии. Вивиен Ли смеялась и говорила, как они будут обмениваться цветами, новостями о внуках и театральными сплетнями. В понедельник 10 июля она надеялась вернуться в Тикередж.

В начале двенадцатого, сразу после спектакля, неожиданно приехал Мерривейл. Заглянув к больной, он пошел в кухню приготовить себе ужин. Через четверть часа, услышав странный стук, он вновь вошел в комнату. Вивиен Ли лежала на полу, лицом вниз. Казалось, она хотела встать… Под кроватью кричал ее любимец, сиамский кот Пу-Джонс.

Самые близкие друзья приехали ночью. Алан Уэбб, сосед по Итон-сквер, говорил: казалось, она спит и улыбается во сне. Только слишком уж бледна. Утром Мерривейл сообщил обо всем Гертруде Хартли, Герберту Холману и Лоренсу Оливье.

Смерть Вивиен Ли ошеломила Лондон. Еще на днях газеты сообщали, что ей много лучше. В Голливуде Джорд Кьюкор только успел прочесть поздравительную телеграмму, которую она отправила за день до конца. Друзья и поклонники таланта Вивиен Ли знали от нее, что актриса усиленно репетирует с М. Редгрейвом. Поползли слухи. Они выглядели тем убедительнее, что расследование, обязательное в случае внезапной смерти, неожиданно отменили, и коронер не появился на Итон-сквер. Писали, что болезнь Вивиен Ли исключает необходимость следствия. Когда же отказались и от вскрытия, а одна из газет намекнула, что смерть могла наступить вследствие чрезмерной дозы снотворного, слухи усилились.

Даже год спустя, в биографии «Свет звезды», Г. Робинс не сумела опровергнуть версии самоубийства. Наоборот, приведенные ею факты усугубляют недоумение: почему врачи не видели серьезной опасности, раз процесс захватил и второе легкое, а каверна достигла размеров апельсина? Трудно поверить, что точный диагноз требовал результатов анализа, которые можно получить только через шесть недель.

Правды не установить. Самоубийство великой актрисы могло бросить тень на людей, занимающих высокое положение в английском искусстве. Авторы последних книг о Вивиен Ли игнорируют факты, опубликованные в первые дни. Порой не знаешь, что было и чего не было. Между тем никому не приходит в голову, что самоубийство несовместимо с характером этой сильной женщины. Тем более в момент, когда актриса готовила новую роль. Сама мысль о самоубийстве была бы абсурдна, если бы не возможность приступа депрессии, когда жила и действовала уже не Вивиен Ли.

Утром 8 июля сэр Лоренс Оливье поспешил на Итон-сквер из больницы св. Фомы, где он поправлялся после операции. Его болезнь (опухоль предстательной железы) ускорила вспышку туберкулеза у его бывшей жены.

Вивиен Ли все время волновалась — как-никак, раковая опухоль, — звонила в больницу и забыла о себе. Только очень серьезный повод мог заставить «короля» британской сцены покинуть палату и пройти мимо собравшейся перед домом группы взволнованных и притихших людей. Старая табличка «Оливье» приветствовала его на дверях квартиры.

Многие годы Оливье избегал встречи. Теперь — пришел сам. Знакомые лица — миссис Хартли, Ли Холман, Джон Мерривейл. И толпа внизу: это называется верность или признание. Везде цветы… Стены обиты вощеным ситцем со старомодными ярко-красными розами. Кровать закрыта занавесками из той же материи. По стенам — картины. Огастес Джон, Бенвенуто Челлини, натюрморт руки У. Черчилля. Прямо на него смотрит знакомое лицо — сэр Лоренс Оливье. Удивительная комната. Как декорация — «спальня Джульетты, Офелии, Маргариты Готье».

Кто скажет, о чем думал старый актер, который недавно сам был на волоске от смерти? Вспоминал ли он жаркие дни на Капри, или страшное возвращение из Америки в 1953 году, или ночь, когда он читал отчаянное письмо своей «Пусс» [26] «Puss» — киска (англ.). (на двадцати двух страницах!) и решил не отвечать? Что бы ни мелькало в сознании, он не мог смотреть и не мог отвернуться… Во всяком случае, это конец. Через несколько минут Оливье уже принимал соболезнования и уехал через час.

Вечером Лондон отдавал почести Вивиен Ли. В течение часа не зажигались огни театров «Амбассадорз», «Олд Вик», «Олдвич», «Феникс» и многих других, где выступала или, наоборот, никогда не играла актриса. Внутри, как всегда, шли спектакли: «Король умер — да здравствует король!».