Элизабет Гуслан - Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк [litres]

Кловиса Корнийяка, одного из самых востребованных молодых французских киноактеров, нельзя назвать мужчиной, которому нравится наряжаться в юбки. Он предпочитает стиль сдержанных молодых людей чуть за тридцать. Но вот что он говорит о том, как творчество Жан-Поля изменило современный мир: «Он необычайно далеко продвинул искусство моды и тем самым оказал влияние на архитектуру, на театр, на дизайн и собственно на образ мыслей людей. Нарядить мужчин в юбки – это все равно что напрямик задать обществу вопросы, которые всегда считались запретными: что такое вообще “мужчина”? может ли мужчина играть роль объекта? Он открыто заявлял о проблеме определения мужского и женского».

Никакой другой образ не высмеивали в мире моды жестче, чем роденовского «мыслителя». Кутюрье не размышляют, хотя это звучит гротескно. Они наблюдают, улавливают тенденции, разбирают по косточкам, анализируют. Назовите, например, интеллектуалом Карла Лагерфельда, который терпеть не может переезжать, потому что не знает, как разместить свою коллекцию редких книг, и вы услышите гневное рокотание: «Ах, нет! Ненавижу это слово. Отвратительное. Словно речь идет о библиотечной крысе или музее восковых фигур». Жан-Поль реагирует не так бурно. Но его тоже удивляет, что его считают модельером, который борется за килт, исходя из глубоких философских соображений.

Перед ней чашка горячего шоколада, глаза сверкают, а пальцы подрагивают. Ее августейшее величество, принцесса Савойи, Венеции и Пьемонта, Клотильда Куро не готова отступать. «Готье безусловный новатор, он все перемешал в обществе, – утверждает она. – Он любил соединение разных жанров, смешение рас и культур, разнообразие жизни… Именно это всегда подчеркивалось в его творчестве. Его задачей было показать разные стороны нашего мира, показать условность стереотипных канонов красоты, это и есть философия, лежащая в основе его стиля. Мне кажется правильным и точным называть его революционером».

Революционер? Ну что ж, Че Гевара в тельняшке. Или комиссар бархата. Аркёй, коммунистический пригород, безусловно способствовал развитию левых идей у местной молодежи. Став взрослым, начиная с весны 1981 года Жан-Поль, который много времени потратил на изучение основ политики Миттерана, не тратил больше время на то, чтобы стараться понять стратегии власти. И все же он всегда был главным образом первоиспытателем. Именно в его дефиле впервые приняли участие модели разных национальностей, типов фигуры и возрастов; странные, причудливые персонажи появлялись на подиуме, демонстрируя моду района Барбес и юбки, развевающиеся над покрытыми волосами мужскими икрами, создавая новый взгляд на элегантность…

«Он никогда не говорил, что его работа имеет какую-то политическую подоплеку, – рассказывает Клаудия Хьюидобро. – И тем не менее у него все превращалось в политический акт. Выбрать своим главным офисом место под названием “Будущее пролетариата” не так уж безобидно, правда?» Еще один пример: по его распоряжению тысячи никому не известных людей проходили в Гранд-аль [185] Гранд-аль – произведение металлической архитектуры XIX в., старше Эйфелевой башни, бывший скотный крытый рынок, сегодня место проведения выставок, спектаклей, фестивалей и разнообразных салонов. – Прим. ред . в парке Ла Виллет без билета. Каждый мог войти в число beautiful people , даже муж консьержки. «Если и так, и это не демократический манифест, то что тогда? – вопрошает Оливье Сейяр. И сам же поясняет: – Он открыл двери модного дома, можно сказать, просто на улицу, сделал моду доступной массам, популяризировал этот закрытый мир. Он никогда не употреблял выражение “политический акт” просто потому, что его язык и вообще его способ существования гораздо искренней, чем у большинства. Но Готье не просто так проводил столько времени на улицах, и он всегда подчеркивал свое скромное социальное происхождение».

На улице Сен-Мартен он работал по тому же принципу. Средний класс, популярная культура, разные национальности: получалась эдакая позитивная дискриминация. Среди ста двадцати сотрудников компании числились японцы, корейцы, чернокожие и арабы. Фаиза, родом из Марокко, наблюдала это четырнадцать лет. «Когда он сделал дефиле, в котором участвовали только темнокожие модели, я была тронута, – говорит она. – Его необычайно привлекают разные культуры, его вдохновляет малоизвестное. Этот человек открыт миру, и это забавно, потому что, по-моему, он сам – воплощение популярного классического образа француза!»

Продукт беби-бума, потомок представителей французского среднего класса, он, по словам Фариды Хельфа, превратился в звезду антирасистского движения, настоящего лидера левых. «Он всегда выступал за смешение социальных классов и национальностей, – говорит Фарида. – Его дом моды единственный в своем роде, там каждого можно назвать представителем пролетариата. Везде на первых ролях были девочки из известных семей… А у него на одинаковых условиях со всеми работали люди более чем скромного происхождения». Совершенно чуждый ксенофобии человек, Готье был неравнодушен и к очарованию смуглых, фарфоровых, желтых лиц. В то же время ему претила гомофобия. «У меня нюх на расистов, – продолжает Фарида. – У него то же чувство по отношению к гомофобам. Он всегда был активистом, собирал средства для борьбы со СПИДом. Но у него все это гораздо глубже. Он поражал меня, когда упрекал в гомофобии известных людей, которые априори считались вне подозрений. Он отказывался признать свои обвинения ошибкой. И для него это было серьезнее всего, так что, думаю, он прав».

Бунтарь с ангельским лицом, боец, которого трудно было даже заподозрить в военных действиях, звезда подиума рокерского склада, он создавал откровенные эротические образы там, где прежде обходились эвфемизмами. Комментарии в модных журналах по этому поводу не отличались ни широким набором эпитетов, ни богатством описаний. Эти безумные наряды Готье в лучшем случае называли «соблазнительными», «необычными», «кокетливыми», «обнажающими тело». В своих отчетах критики моды употребляли, в основном, риторические фигуры, потому что, как сказал Ромен Дюрис, первый козырь «женщин Готье» заключается в том, что они приглашают зрителей в мир либертинажа. Актер говорит: «Он ведь позволял сексу занимать значительное место в своих коллекциях. Не так ли?» Было сделано вполне достаточно, чтобы открыть дорогу порношику Версаче и Дольче и Габбана.

Историк психоанализа Элизабет Рудинеско предпочитает рассуждать о моде в духе идей Лакана [186] Имеется в виду Жак Лакан (1901–1981) – французский философ (фрейдист, структуралист, постструктуралист) и психиатр. – Прим. ред . … Мы сидим у нее в кабинете, и она изучает фотографии матросиков, тореро, элегантных туарегов и обнаженных вамп – творения нашего модельера.