Дмитрий Власов - О Пушкине и не только

Февральская революция 1917 года сняла, наконец, с пушкинских текстов все ограничения, изъятия и искажения. С 20-х годов наступает расцвет пушкиноведения как науки, что сопровождается и массовым изданием подлинных пушкинских произведений, причем не только на русском языке. Были, правда, и призывы «сбросить Пушкина с корабля современности», побывал он и царедворцем, и революционером. В 1937 году очень шумно, как большой праздник, отмечалось 100-летие со дня гибели поэта. Теперь многие считают, что этот шум должен был заглушить другие звуки 1937 года…. Так или иначе, было много издано, в том числе Гослитиздат выпустил большой однотомник почти всего Пушкина рекордным для своего времени тиражом 500 тыс. экз.

После Отечественной войны книги Пушкина и о Пушкине издавали часто, но на то или иное Собрание сочинений подписаться было непросто. И вот, наконец, перед юбилейным 1987 годом была объявлена свободная подписка на трехтомное Собрание сочинений Пушкина, без привычных ограничений (это тоже был один из сигналов начинающейся перестройки). В итоге за два года читатели получили трижды по 10 млн. 700 тыс. экземпляров Сочинений Пушкина. Безусловно, это и российский, и всесоюзный, и мировой рекорд книгоиздания на все времена. Если бы редакция этого издания решила, по примеру первого Собрания сочинений, привести имена всех подписчиков, то для этого потребовалось бы еще 40 таких же томов.

Но прошло ещё 20 лет… Нетрудно догадаться, что после всплеска 80-х и начала 90-х годов тиражи книг художественной литературы, включая классику, резко пошли вниз. Казавшиеся нам смешными тиражи пушкинского времени в 1000 экз. теперь уже никого не удивляют, некоторые серьёзные книги обсуждаются и комментируются в прессе и на телевидении при тиражах в 300 — 500 экз.

В любом книжном магазине теперь можно найти несколько изданий Пушкина, неплохо оформленных, с умеренной ценой. Тираж…. Преобладает тираж — 4 тыс. экз. Плакать или смеяться? Ведь это те же тиражи пушкинского времени с поправкой на рост населения как раз в четыре раза за это время, при этом число грамотных выросло в 30 раз.

Особый разговор о полных (т.н. академических) Собраниях сочинений Пушкина. Было издание 1936 — 1938 гг. из шести больших томов под ред. М.А.Цявловского. Тут же началось издание 17-томного Полного собрания сочинений, но из-за войны оно растянулось на 1937 — 1959 годы. В 1994 — 1997 годах, к 200-летию Пушкина, оно было повторено практически без изменений, но с двумя дополнительными томами. Тираж первых томов — 50 тыс. экз., последних с письмами и справочных — 10 тыс. Наконец, пришло время (через 70 лет) подготовить и издать действительно новое, самое полное Академическое собрание сочинений, со всеми возможными комментариями, разночтениями и находками. Это будет 20-томное издание. Первый том издан в юбилейном 1999 году, второй том — в 2004. Это действительно колоссальная работа. Но при таком темпе на всё издание потребуется как раз 100 лет! Такая «основательность» не снилась ни Пушкину, ни пушкинистам…

Лучше вернемся к временам 10-миллионных рекордов.

К 1989 году общий тираж изданных пушкинских произведений достиг 400 млн. экз. Впереди в глобальном исчислении были только Библия и Ленин (тогда), не считая нескольких бульварно-детективных «писателей».

Так или иначе, Пушкин писал для нас, и у него есть ответы на многие вызовы нашего времени.

«Ищите и обрящете!»…

Кто не знает этих хрестоматийных строк, этого начала нашего великого романа в стихах? И уже это начало напоминает нам, что Пушкин и его «Евгений Онегин» неисчерпаем, каждая строфа, если не строка, при перечитывании открывает и другой, более глубокий, а иногда и совсем другой смысл. С первой строки: что значит «самых честных правил»? Современники Пушкина считали эти слова парафразом строки из басни Крылова «Осёл был самых честных правил», но сейчас эта басня — не из самых известных, и мы слышим (или думаем, что слышим) только прямой смысл пушкинской строки.

Ещё меньше повезло третьей строке. Дело в том, что для меня было, а для многих вполне образованных читателей всё ещё будет открытием, что слова «уважать себя заставил» — это почти то же, что «приказал долго жить» или, по крайней мере, человек не просто болен, а при смерти. Некоторые читатели не согласны, возмущаются даже, все переводы дословно воспроизводят слова «научил, заставил себя уважать», а между тем… многие понятия и выражения русского языка изменили смысл с пушкинских времён, даже имена: «Татьяна» считалось именем простонародным, а вот «Акулина» — благородным (заменявшимся, впрочем, в обиходе более благозвучным «Алина») … Но после этого вступления, показывающего только, что читатель не всегда прав и не всё ещё знает о Пушкине и «Евгении Онегине», отправимся в середину и в конец романа с другим поиском.

Сколько ни читал и ни перечитывал «Евгения Онегина», меня оставляла в некотором недоумении судьба Ольги и посмертная судьба Ленского после дуэли. Очень мало об этом сказано в романе и ничего — в опере. Между тем, накануне дуэли Ленский — поэт напрямую обращается к своей невесте, и последняя ария Ленского уже больше ста лет живёт и волнует нас в великой опере Чайковского:

И что же? В опере имена Ольги и Ленского исчезают бесследно. В романе же:

И в следующей, VII главе:

А Ольга? Где та «слеза над ранней урной»? Конечно, мы не ждём от неё вечной верности, но всё-таки, всё-таки…

Между тем, ещё раньше, в VI главе, не Ольга, а «горожанка молодая»

А дальше обязывающие строчки самого Пушкина:

В отношении Ольги отчёт очень краткий. Вот, наконец, в VII главе целая строфа: