Сергей Григорьянц - Тюремные записки

Торгаш вслед за этим начал обрабатывать других малолеток — «вам надо попробовать, неужто вам жалко старого свитера для подарка». У мальчишек никакого не только опыта, но и интереса к этому не было, никого из них это не только не возбуждало, но даже не интересовало, к тому же они стеснялись этого подспудно, как понимали гнусного предложения. Торгаш поодиночке теперь совращал одного мальчишку за другим, почти насильно, выбирая из их мешков носки или перчатки «для подарка». И в конце концов собрал человек шесть, вместе с собой, свалил на шконку рядом с незадачливым железнодорожным проводником целую кучу, после чего они стали вокруг него. Я с верхней шконки услышал теперь только долгое пыхтение, мальчишки разошлись, но торгаш продолжал «воспитательную работу», явно переводя обман и насилие просто в быт. «Кто тебе понравился больше всех», — спрашивал проводника. — «Наверное — ты, быстрее всех было». Мальчишек явно это пока не интересовало. — «Но посмотри, какой был у тебя красавец — высокий, мускулистый». Но было ясно, что и практически изнасилованный парень ничего хорошего в этом не видел. Сперва казалось, что торгаш удовлетворял только собственные страсти, и все на этом кончится. Но не тут-то было.

Через неделю к нам перевели высокого сорокалетнего мужика и беленького небольшого мальчика, видимо, тоже поднявшегося с малолетки. Оказалось, что они и раньше были в одной камере, и мужик, просто в виде сплетни, рассказал, что в их камере мальчика изнасиловали. Рассказал не ожидая никаких последствий. Но торгаш тут же загнал мальчишку на пол под шконку рядом с окном, на место, которое было самым далеким от двери и не просматривалось из глазка. На этот раз мальчонка пытался сопротивляться, протестовать, предвидя недоброе, но он уже был «опущенный» и все знали, как опасно его защищать. Загнав под шконку мальчика, торгаш начал обрабатывать еще одного недавнего малолетку. Видимо, ко времени суда он уже был совершеннолетним, да к тому же, в отличие от других, арестован он был не за хулиганство или изнасилование, а за убийство. Поэтому и срок получил в суде пятнадцать лет. Обычно этот жилистый, но небольшой парень держался молча, от всех в стороне — ему явно было о чем подумать, но тут торгаш выбрал именно его и уже не отходил — «Тебе сидеть целых пятнадцать лет, надо учиться, надо привыкать, никого кроме таких рядом с тобой не будет», парень все это выслушивал, было очевидно, что никакого интереса его беленький сверстник у него не вызывал, никакого подобного опыта у него не было, но что возразить наглому торгашу он тоже не знал — казалось, все точно говорит. На второй день торгаш добился успеха — уговорил юного убийцу залезть под шконку в угол к беленькому мальчику, но оба они этого не хотели, не умели, убийца безнадежно пыхтел, торгаш не отходил от них и все советовал — «а ты намылить, намылить попробуй». Явно раздраженный мужик, чей необдуманный рассказ привел к новому насилию заметно волновался, огорчался, крупными шагами мерил камеру, но торгаш и за этим следил: — «не ходи зря, не привлекай внимания». Сам торгаш в этом активного участия не принимал, так что, по-видимому, дело было не в его личных страстях.

К счастью, третья история такого рода в нашей слишком странной камере не была связана с насилием. Вскоре почти одновременно к нам перевели еще одного мальчишку, совершено замечательной красоты и нежности, но тоже обвиняемого в убийстве. Но во время суда он еще был несовершеннолетним и поэтому срок у него был «всего» восемь лет. Каким-то странным образом, видимо от «кума», а в камере от торгаша, стала известна история мальчика, которой с такой откровенностью не могло быть даже в его приговоре.

Этот нежный и юный убийца снимал комнату у какой-то старухи, куда к нему постоянно, днем и ночью, приходил гораздо более взрослый его любовник. То ли старухе это надоело и она начала угрожать доносом, то ли приятель моего соседа решил, что старуха очень богата, но было совершенно очевидно, что именно он придумал и уговорил мальчишку убить старуху. Считалось, что сделали они это вдвоем, хотя, глядя на соседа было ясно, что его участие было минимальным. Но следствие легко и быстро вышло на обоих приятелей и, видимо, после первого же допроса, хорошо понимая, чем это кончится, старший уговорил мальчишку взять убийство и ограбление старухи на себя. И успел с ним обсудить правдоподобную версию. Доводы у старшего были такие — если нас обвинят двоих — это будет групповой грабеж с убийством и самый максимальный срок для обоих. А если ты возьмешь на себя, а ты еще малолетка, больше лет трех-пяти тебе не дадут. Мальчик согласился, если бы их было двое приятель его бы получил бы максимум, а он, в основном за недонесение, может быть, действительно года три-пять. Но получил за убийство и грабеж — восемь.

Несмотря на вполне очевидные страсти мальчика, торгаш им совершенно не заинтересовался, зато в камере появился новый осужденный по какому-то экономическому делу, очень холеный, в дорогом и нарядном спортивном костюме, явно использовавший крупные, попадавшие к нему деньги для удовлетворения радостей жизни. Наивного и очаровательного убийцу он тут же присмотрел, нашел себе место рядом, но думаю, что ничего пока не делал. Мальчика он активно подкармливал дорогими продуктами полученными в передачах. Но зато постоянно его вызывали, или он сам просился к администрации тюрьмы и вел там какие-то длительные переговоры. Из редких его реплик можно было понять, что обсуждает он с администрацией вопрос о том, где и как будет отбывать срок, причем не один, а вместе с юным и доверчивым убийцей. За возможность такого выбора ему явно приходилось платить (уж не знаю, наличными деньгами или кого-то продавая). По-видимому, переговоры и с выбором места заключения и с оплатой этого шли довольно трудно, человек он явно был с большими претензиями, да еще такой необыкновенный заказ — обязательно вдвоем, и он много времени проводил вне камеры. Но все же они договорились, и недели через две обоих вызвали на этап. Тюрьма, видимо, и тогда предоставляла платные услуги.

Но кончились все эти странные истории внезапно и жестко. Сперва по камерам прошел районный прокурор, якобы интересующийся нет ли каких либо нарушений, а значит и жалоб. В нашей камере никто не жаловался, все молчали. Но на следующий день всех нас вывели в коридор и «кум», то есть заместитель начальника тюрьмы по режиму отослав охранников и оставшись с нами один стал говорить, что вот у нас в камере все было хорошо, а вот в соседней, какой-то (он назвал фамилию) вздумал жаловаться прокурору, да так, что у него, «кума», возникли неприятности. «Я его завтра к вам закину и делайте с ним все что хотите, дерите его во все дырки. Ничего вам не будет». Тут я уже совсем разъярился, решил, что этого не допущу и тихо, но внятно, так, чтобы все услышали сказал — «Да, сегодня говорит, что ничего не будет, а завтра всем пришьет новые сроки», это было единственное, что все понимали — полное недоверие к тюремному начальству. И все промолчали, никто не ответил «куму» согласием.