Сергей Григорьянц - Тюремные записки

Было два предложения от сотрудников, против которых я решительно возражал. Лена Кулинская предлагала сотрудничество с Народно-трудовым союзом и использование еще и его возможностей для распространения нашей информации. Но я был уверен, что НТС нашпигован советской агентурой и каждый, кто с ним связывается неизбежно попадает в тюрьму. Кроме того у меня уже тогда было четко сформированное недоверие к любым спецслужбам в мире, а уж НТС несомненно кормился за счет ЦРУ. Я тогда не знал очень редкой книги «Право на совесть» и трагической судьбы семьи Николая Хохлова, но вел себя так, как будто мне все это хорошо известно. Поскольку автобиографическая книга Хохлова и впрямь является библиографической редкостью, напомню вкратце ее содержание. Хохлов активно участвовал в диверсиях и партизанской деятельности во время войны, в убийстве гауляйтера Коха, в результате чего, после войны оказался почти против своего желания сотрудником НКВД. Особенное отвращение это вызывало у его жены, для которой и советская власть и уж тем более ее «компетентные органы» были носителями всего самого неприемлемого для достойного человека. Под семейные разговоры о том, как выбраться из спецслужб Хохлову, как человеку испытанному в подобных заданиях, Судоплатов предложил разработать план убийства руководителя НТС Околовича. И у Хохлова и у его жены появилась надежда, что это и есть путь к спасению. И Хохлов взялся за это дело, сформировал группу террористов и сам приехал в Западную Германию, где через некоторое время пришел в дом к Околовичу и рассказал о полученном задании. А потом попросил помощи не только для обеспечения его постоянной жизни за рубежом, но и в том, чтобы НТС помог вывезти за границу его жену и сына, подробно рассказав об антисоветских настроениях своей жены. Как это ни странно, даже работая во внешней разведке и имея неограниченный допуск к закрытой информации, Хохлов чудовищно преувеличивал возможности НТС, совершенно не понимал, что это нищая, малочисленная организация. Казалось бы такое преувеличенное представление о возможностях и значении НТС появилось только в 70-80-е годы, когда КГБ было выгодно рекламировать НТС и представлять его своим мощным противником, но из книги Хохлова видно, что те же иллюзии, да еще у сотрудников КГБ были еще и в начале 50-х годов. Но Околович ему честно сказал, что они не в состоянии вывезти жену и сына Хохлова на Запад, но предложил познакомить его с людьми, которые, возможно, согласятся это сделать. Конечно, это были американцы, сотрудники ЦРУ. Но Хохлову тут же было заявлено, что за помощь семье он должен провести открытую пресс конференцию, где рассказать о полученном задании и о том, что КГБ является террористической организацией. Хохлов понимал, что после его пресс конференции жена будет немедленно арестована и требовал, чтобы сначала вывезли ее в Западную Германию, а потом он откровенно и публично все расскажет. Хохлов уже находился в очень непростом положении перед Москвой, поскольку все тянул с выполнением задания, а тут и американцы ему жестко и ультимативно сказали, что сначала должна пройти пресс конференция, а потом в Германию будут вывезены его жена и сын. Хохлова уверили в том, что американский посол в Москве соберет всех американских журналистов, и как только начнется пресс конференция, которая будет передаваться, конечно, по радио все иностранные журналисты ринутся к его жене и один из них увезет ее с сыном, сперва в американское посольство, на своей машине, а оттуда найдут способ ее вывезти на Запад. У Хохлова не было выбора, и он поверил честному слову резидента ЦРУ. На пресс конференции все рассказал о КГБ и о своей семье, и о том, как они с женой ненавидят советский режим, но ни один из журналистов к его жене не приехал. Сотрудники ЦРУ вообще не озаботились тем, чтобы обсуждать этот вопрос с американским посольством в Москве. Для них важно было только одно: заставить Хохлова провести пресс конференцию. Его жена на следующий день была арестована и получила, кажется, семь лет.

Не зная книги Хохлова, я всегда одинаково относился, повторяю, к любым спецслужбам, не только будучи уверенным в том, что они с легкостью торгуют посторонними людьми, которые попадают к ним в руки, но и исходя из простейшего соображения: спецслужбы потому и спецслужбы, что им позволено нарушать законы и права человека, а потому для правозащитной организации знакомство с ними вполне неприемлемо.

Ася Лащивер, многолетняя самиздатчица, обладая раз в десять дней такой информацией не могла скрыть искушение перепечатывать еще и «Бюллетень «В». Я настойчиво ей объяснял, что из ее десяти знакомых минимум один будет стукачом, через него выйдут на Асю, установив жесткое за ней наблюдение, на Володю и меня и бюллетеня больше не будет. Сейчас наши материалы слышат по радио десятки, если не сотни тысяч человек, а ради ее десятка знакомых ничего не услышат все эти тысячи.

Лена вполне вняла моим доводам, а в отношении Аси я не так уж уверен. Но в общем-то все понимали, на что идут, понимали, что в условиях враждебной среды какие-то неожиданности, приводящие к разгрому — неизбежны. Главное было продержаться как можно дольше.

Но уже была вторая половина 82 — го года. КГБ греб в лагеря не только лидеров, но, практически всех, кто был им известен. Это происходило с последними еще живыми группами — арестовали всех социалистов, переловили всех членов СМОТа (Свободная Межрегиональная Организация Трудящихся). Было понятно на что я шел, но в это время и всех членов «Бюллетеня» ожидал неминуемый лагерь. Несмотря на принятые мной меры, вскоре после моего ареста, по какому-то выдуманному поводу была отправлена в далекую сибирскую ссылку Таня Трусова, за ней — Лена Санникова, всем было известно, как собираются материалы о Асе Лащивер, а Федю Кизелова гоняли по стране, как зайца. «Бюллетень «В», видимо, был наиболее самоотверженной организацией из всех, что были в диссидентском мире.

Я действительно прекратил все встречи. Елене Георгиевне отдавал текущие номера Федя Кизелов, а не Володя. Федя и был на виду, его периодически задерживали, обыскивали. Он давно уже не носил с собой хранимые в тайниках свои записные книжки. С утра выписывал на бумажку только нужные на сегодня телефонные номера. За Асей Лащивер тоже постоянно ходила наружка. Когда это надоедало или мешало Асе, она начинала свистеть в специально заведенный милицейский свисток и сбежавшимся постовым указывала на топтунов и говорила — «пристает». Пока они выясняли отношения, Асе зачастую удавалось уйти. Когда наружке почему-то хотелось помешать Асе, ее задерживали со словами — «Ася Абрамовна, пройдемте в милицию для установления личности». Бывало, однако, что Ася не скрывала куда едет и говорила топтыжкам в их «Жигулях» — «довезите меня туда-то, вам же все равно за мной ехать».