Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Берия ему полностью доверял. Другое дело, что, отлично понимая неизбежность войны, от которой страну отделяли уже даже не месяцы, а недели и дни, владея всей полнотой информации, ни в чем «хозяину» не перечил, не пытался разубедить вождя в твердом мнении, что у Советского Союза есть в запасе еще год, а то и два мирной передышки…

Александр Коротков знать все эти тайны кремлевского двора никак не мог. Знал твердо одно: начальник разведки Павел Фитин, его заместитель Павел Судоплатов, начальник немецкого отделения Павел Журавлев (поразительное совпадение имен: рабочий псевдоним наркома Берии также был «Павел) ориентировали его исключительно на честное и добросовестное освещение обстановки в столице Третьего рейха. Он мог откровенно высказывать в донесениях свои суждения, даже если они расходились с мнением посла или резидента.

Надо сказать, что Деканозов в целом разделял взгляды нового заместителя резидента. Что же касается Кобулова (оперативный псевдоним «Захар»), то именно он попал на «подставу», устроенную ему нацистскими спецслужбами, завербовал некоего Ореста Берлинкса, якобы хорошо информированного журналиста, который, на самом деле, был давним нацистским агентом. «Захар» присвоил ему псевдоним «Лицеист» и передавал получаемую от него «дезу» в Москву, как надежную и важную информацию. Однако работе своего заместителя не мешал. Человек хоть и необразованный, но достаточно умный, он не мог не считаться с опытом «Степанова», а главное — с тем, что тот направлен к нему лично наркомом. У Короткова же хватило такта не ввязываться с резидентом в ненужные споры, щадить его самолюбие, к тому же, как у многих кавказцев, чрезмерно обостренное.

Первой задачей Короткова в Берлине было установить, что сталось за минувшие два-три года с давними ценными агентами: находятся ли они по-прежнему в Берлине или переехали в другие города. А главное — не были ли раскрыты и арестованы гестапо. Оставалось полагаться только на собственные наблюдения за известными старыми адресами и местами работы.

За время предыдущих командировок Коротков научился одеваться и носить костюмы по-западному, соответственно вести себя на людях. По-немецки он говорил совершенно свободно, с легким венским акцентом, что после аннексии Австрии в состав Третьего рейха выглядело со стороны вполне естественно. Словом, ничем внешне не отличался от немцев, следовательно, не в пример другим советским гражданам, не выделялся в толпе и не привлекал внимания агентов наружного наблюдения всевидящего гестапо.

Первым делом он установил, что Арвид Харнак («Балтиец», затем «Корсиканец») по-прежнему работает на ответственном посту в Министерстве экономики в высоком ранге оберрегирунгсрата, то есть старшего правительственного советника. Благополучно здравствует и его жена Милдред, также агент советской разведки («Японка»), Уже хорошо. С ними первыми Коротков и установил порушенную связь, однако представившись на всякий случай «Александром Эрдбергом». Примечательно, что спустя два года, когда нацистские спецслужбы разгромили «Красную капеллу», они так и не докопались, кто из сотрудников советского посольства скрывался под этим псевдонимом. Более того, много лет спустя, когда Коротков уже в генеральском звании работал в Берлине, тогдашний министр госбезопасности ГДР Эрих Мильке допытывался у него, знает ли его советский друг Саша, кем же был тот таинственный «Александр Эрдберг».

Коротков был поражен, когда узнал, что подпольная антифашистская группа Харнака насчитывала свыше 60 человек. Это были люди разного возраста, классового и социального положения и мировоззрения, религиозные и атеисты. Коммунистов среди них было лишь несколько человек. Объединяли всех абсолютное неприятие гитлеровского режима и решимость бороться с ним всеми силами.

Кроме Арвида Харнака ведущую роль в группе играли известный писатель и драматург Адам Кукхоф («Старик») и обер-лейтенант люфтваффе (военно-воздушных сил) Харро Шульце-Бойзен («Старшина»). Обоим активно помогали их жены, соответственно Грета и Либертас.

Жена Харнака была американкой немецкого происхождения. Арвид познакомился с ней, когда еще до прихода Гитлера к власти стажировался в одном из университетов в США. В министерстве Харнак ведал отделом, занимавшимся торговыми и экономическими связями Германии с США. Он входил в элитный «Клуб господ», где встречался в доверительной обстановке с верхушкой деловых кругов Германии. К тому же он пользовался расположением самого Ялмара Шахта, в разные годы занимавшего министерские посты, а также кресло председателя Рейхсбанка. В силу этого «Корсиканец» имел возможность передавать в резидентуру абсолютно секретные сведения о валютном хозяйстве Германии, финансировании спецслужб и военной промышленности. Наконец, Харнака регулярно приглашали на различные секретные совещания, в том числе — заседания Комитета экономической войны.

Харнак и его жена, имевшая двойное гражданство, были вхожи в посольство США в Берлине. Милдред даже вошла в руководство Американского женского клуба на Бельвьюштрассе при посольстве, где сблизилась с его председателем — дочерью посла Вильяма Додда Мартой, известной журналисткой. «Японка» не подозревала, что Марта Додд также является агентом советской разведки (псевдоним «Лиза»),

Таким образом, Коротков получал полезную информацию из стен американского посольства. Этому способствовало и то, что профессор Додд искренне ненавидел гитлеровский режим и высокий пост посла США в нацистской Германии принял только по настоятельной просьбе президента Франклина Делано Рузвельта, чьим личным и давним другом являлся.

Яркой и своеобразной фигурой был обер-лейтенант Шульце-Бойзен. Харро — внучатый племянник творца германской военно-морской доктрины знаменитого гросс-адмирала Альфреда фон Тирпица (друга кайзера Вильгельма II). Его отец также был кадровым морским офицером, капитаном первого ранга.

Жена Шульце-Бойзена Либертас была дочерью профессора искусствоведения Отто Хаас-Хайе и графини Виктории — дочери князя Филиппа. После развода с мужем графиня Тора (как звали ее друзья) жила в замке Либенберг в 80 километрах к северу от Берлина по соседству с имением Германа Геринга «Каринхалле». Знакомство с «наци № 2» сыграло в жизни Харро важную роль. Дело в том, что с юных лет он, невзирая на знатное происхождение, был убежденным и активным антифашистом. Однажды его зверски избили штурмовики, и он попал в гестаповские списки неблагонадежных.

Лишь благодаря покровительству Геринга Харро поступил в школу транспортной авиации, по окончании которой был зачислен на службу в Министерство авиации. Харро владел несколькими иностранными языками, в том числе вполне прилично русским, благодаря этому попал в группу по изучению заграничной авиационной периодики, фактически — разведку люфтваффе. Он собрал вокруг себя группу антифашистски настроенных людей, так или иначе связанных с авиацией и авиационной промышленностью. Одним из его друзей, к примеру, был высокопоставленный офицер, ас Первой мировой войны полковник Эрвин Гертц.