Филипп Корсо - День после Розуэлла

"Они получены от наших лучших источников", — сказал им я. "Я сам смог различить там ракеты. Я знаю на что они похожи. И это не одна единственная фотография, а целый ряд за несколько недель отслеживания их перевозок на палубах советских грузовых судов. Это не ошибка, это очень пугает."

Сенатор Китинг спросил, знал ли я точно, что президенту Кеннеди сообщили о присутствии ракет, но я сказал, что у меня не было возможности это узнать. Лично я был бы потрясен, если бы разведывательные источники хранили эту информацию вдалеке от президента, потому что у Овального кабинета было так много путей разведки, что президент узнает все независимо от того, что кто-то пытается утаивать информацию. Таким образом, мне было довольно ясно, что администрация пыталась скрывать новости от американцев, чтобы ни русские, ни кубинцы, не были сконфужены и напряжены.

Я также знал, что обратившись к сенатору Китингу и представителю Фиэну, я взял на себя огромный риск. Я выпустил информацию за пределы цепочки военных и исполнительных инстанций законодательной власти. Но, уже в этот апрель, я свидетельствовал перед комитетом сенатора Дирксена по применению Закона о внутренней безопасности, что я верил — и у меня было для этого доказательство — что через наши разведывательные службы, особенно в Бюджетную комиссию, проникло КГБ и в результате мы проиграли войну в Корее, которую должны были выиграть. Свидетельство было расценено, как совершенно секретное и никогда не публиковалось. Но оно проделало себе дорогу к генеральному прокурору Роберту Кеннеди, который обещал мне в частной беседе в Министерстве юстиции, что лично удостоверится, что его брат, президент, прочитает это. Теперь уже прошло более чем шесть месяцев и безотносительно получаемой президентом разведывательной информации о советской угрозе безопасности США, было ясно, что если их никто не остановит, то русские собирались выйти сухими из воды. Но не во время моей службы.

Президент Кеннеди уехал в Хайанниз Порт, а вице-президент Линдон Джонсон, друг Кена Китинга с периода, когда он был лидером большинства в Сенате, был полностью вне механизма принятия решений в Белом доме. Были слухи, что из-за его связи с Бобби Бейкером, вице-президент устроил расследование и мог вернуться в 1964 году с членским билетом. Таким образом, сенатор Китинг не рекомендовал ходить к Линдону Джонсону с этой информацией. Кроме того, мы должны были получить ее прямо на глазах общественности, чтобы ее нельзя было отмести, оставив Белому дому право все игнорировать, пока не станет слишком поздно, чтобы форсировать события. Конечно, это была азартная игра, потому что на наших глазах мог взорваться весь мир, но я знал, что единственный метод иметь дело с русскими состоял в том, чтобы взять их за нос и преподать им урок. Если бы мы в Корее сделали, как хотел Макартур, то вероятно во Вьетнаме не было бы войны.

Одним из моих старых друзей в Вашингтонской пресс-службе был Пол Скотт, синдицированный политический обозреватель, чьи статьи печатались в Boston Globe и Washington Post. Если бы мы дали ему тему, то она одновременно появилась бы в обоих изданиях и прямо перед Президентом, тем самым побуждая его к действиям. Меня это не веселило, но другого пути не было. Итак, сенатор Китинг, Майк Фиэн и я скоординировали стратегию. Я позвонил Скотту и сказал ему, что видел некоторые фотографии и мог кое-что по этому поводу услышать. Мы встретились не в Пентагоне и я описал ему фотографии, которые я видел и в самых общих чертах объяснил, не упоминая ничего совершенно секретного о нашем аппарате наблюдения, как их получили, почему они были подлинными и что они означали.

"Понимаете, когда я увидел эти цилиндры", — сказал я ему, рисуя в блокноте крошечные трубы с фотографий на палубе судна, "это были баллистические ракеты средней дальности, которые могут поразить Вашингтон, Нью-Йорк или Бостон в течение пятнадцати минут после запуска. Мы даже не сможем обнаружить этих крошек, пока они не сойдут с орбиты и станут снижаться. Это даст нам возможность в течение пяти минут спрятаться под стол. Но от их ядерных боеголовок, кто-бы где-бы не находился, спастись нельзя."

"Какой смысл?" — спросил он. "Зачем кубинцам война с Соединенными Штатами?"

"Это не кубинцы", — объяснил я. "Это шантаж Советов. Они не собираются передавать ракеты Фиделю Кастро и отдавать кнопку начала ядерной войны в чьи-либо руки. У Советов будет полный контроль, у них будут свои войска на острове и они будут угрожать применить их, если мы или кто-либо попытается свергнуть Кастро".

"Почему Вы мне это рассказываете?" — спросил он.

"Потому-что", — сказал я, в надежде на его чувство негодования, которое побудит его к действию, "президент уже знает и ничего с этим делать не собирается".

Я был прав; журналист был шокирован. Он отчасти подозревал, что Кеннеди хотел избежать любой конфронтации, пока не дойдет до второго срока, но он сказал, что это было настоящей капитуляцией. "Он не сможет выйти сухим из воды".

"О да, он сможет", — предупредил я его. "Если мы не выведем историю наружу, она уйдет. Это закапывание президентом головы в песок и надежда на то, что ее никто не выкопает. Вы должны запустить это в Globe, сразу же, как только он прилетит в Массачусетс и заставите его сопротивляться. Он вернется в Вашингтон, а это уже в Post. Затем Советы узнают, что он все знает и это будет полный бардак".

"А вдруг это спровоцирует войну", — сказал Скотт.

"С Кубой? Послушайте, даже люди Хрущева не готовы жертвовать Москвой ради Гаваны", — сказал я ему. "Это Русский гамбит, потому что КГБ сказало Хрущеву, что он может выйти сухим из воды. Он наказывает нас за "У-2" и залив Свиней. Мы должны прямо здесь и сейчас встать перед русскими, потому что, если мы не закончим Холодную войну, мы проиграем. Это все касается территории, если мы не защитим наше полушарие, мы проиграем. Если мы заставим их отступить, унизим их, мы победим".

История попала в Boston Globe и Washington Post в течение нескольких дней, вынудив президента вернуться в Вашингтон для противостояния кризису, который останется в истории, как один из определяющих моментов работы администрации Кеннеди. Роберт Кеннеди знал, что Белый дом получал искаженные разведданные из ЦРУ и Джон Кеннеди знал, что должен был держаться середины между людьми из ЦРУ, которые сказали ему, что все будет в порядке, если он позволит Хрущеву соскочить с крючка, и его командующим военно-воздушными силами Кертисом Лемеем, который хотел начать вторжение на Кубу.

Было очень мудрым, что президент Кеннеди не вторгся на Кубу. И он к тому же не отступил, по крайней мере на публике. Наша блокада Кубы развернула русский военно-морской флот и унизила Никиту Хрущева, гамбит которого потерпел неудачу. Президент Кеннеди поменял местами некоторые устаревшие ракеты в Турции, чтобы дать Хрущеву что-то, что он мог показать в Кремле. Но мы всегда знали, что после разворачивания наших субмарин Polaris в Средиземноморье и в Северных Морях, у нас стало больше огневой мощи, чем когда-либо было в Турции, упакованной и готовой направиться против Советов, и Советы даже не узнают, что они там были. Кроме того, мы знали, что турки никогда не позволять нам запускать ракеты в русских с их земли. Они боялись, что русские будут это использовать, как повод для нападения на Турцию, но и Кремль это знал и знал, что мы искали повод, чтобы грациозно уйти из Турции.