Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Что касается меня, то в тот период у меня не было и секунды, чтобы раздеться и нормально лечь в постель, поскольку ее, как таковую, я никогда не мог обнаружить. Мне всегда приходилось возмещать этот недостаток в обустройстве моей жизни каким-либо другим способом. Так как хорошо известно, что на помощь нужде всегда готова прийти выдумка, то мы проблему отсутствия мебели решали следующим образом: у нас были большие мешки из дерюги, в которые мы залезали, и укладывались на подстилку из мелкой соломы, когда нам удавалось достать ее; в течение нескольких месяцев я отдыхал ночью именно так. Но даже и этим видом отдыха я часто не мог насладиться в продолжение пяти или шести ночей подряд, настолько обременительными были требования моего служебного положения.

Хотя в распоряжении императора почти всегда была постель, но комнаты, в которых мы стелили ее для него, были настолько грязными, что, несмотря на все мои старания содержать постель в чистоте, я не раз обнаруживал на его одежде очень неприятных паразитов, весьма распространенных в России. Мы страдали от этих паразитов больше, чем император, так как оказались без чистого белья и смены одежды, поскольку большая часть нашего имущества была сожжена вместе с фургонами, в которых все это хранилось. На эту вынужденную меру, как я уже говорил, мы были обязаны пойти, так как все лошади околели от холода или от голода.

В царском дворце с жильем мы устроились немного лучше, чем в условиях бивака. В течение нескольких дней у нас были только матрасы, но поскольку у большинства раненых офицеров их не было, император распорядился, чтобы им отдали наши матрасы. Мы охотно пошли на эту жертву, и мысль о том, что мы помогаем другим, более несчастным, чем мы, обычно делала самую жесткую постель намного мягче.

Весь мир знает, что холод и морозная погода больше способствовали нашему поражению, чем противник, которого мы преследовали до самого сердца его горевшей столицы. Франция все еще обладала огромными ресурсами, и император теперь был там, чтобы лично руководить их выявлением и использованием.

Через несколько дней после моего возвращения в Париж их величества присутствовали в опере, где давалось представление «Освобождение Иерусалима». Я занимал ложу, которую граф де Ремуза предоставил в мое распоряжение на тот вечер (он был первым камергером императора и главным управляющим всех театров Парижа), и был свидетелем приема, оказанного зрителями императору и императрице. Никогда ранее мне не приходилось видеть такого проявления энтузиазма. И я должен признать, что внезапный переход от картины недавней переправы через реку Березину к этим воистину волшебным сценам спектакля мне показался почти невероятным.

1 января 1813 года было уже совсем близко, но в праздники император никогда не раздавал подарков, и мы это знали. Между тем я не мог экономить на своей одежде, ибо император требовал, чтобы она была всегда чрезвычайно элегантной. Это выглядело действительно очень странно: хозяин половины Европы не считал ниже своего достоинства обращать внимание на то, как одет его камердинер. В этом он заходил так далеко, что, увидев на мне новый плащ, который нравился ему, никогда не скупился на комплименты: «Ты прекрасно выглядишь, месье Констан».

Даже по случаю брака императора и Марии Луизы, а также рождения короля Рима, окружение его величества не получило никаких подарков — император считал, что расходы на эти церемонии слишком велики. Но однажды, однако не по поводу какого-то необычного события, император сказал мне утром, когда я закончил одевать его: «Констан, иди к г-ну Меневалю, я распорядился, чтобы тебе выдали тысячу восемьсот ливров в виде твоего заработка». Когда же пришло время получить деньги, случилось так, что в интервале между распоряжением и его выполнением сумма изменилась, и вместо тысячи восьмисот ливров я получил только тысячу семьсот, которые тут же вложил в недвижимость, вскоре ее продал и в результате этой продажи купил скромное поместье в лесу Фонтенбло.

Иногда император делал подарки принцам и принцессам из числа своей семьи. Почти всегда эти подарки им относил я, и могу засвидетельствовать, что, за исключением двух или трех редких случаев, я это делал совершенно безвозмездно. Этот факт я привожу здесь просто ради воспоминаний о том времени. Еще мне помнится, что королева Гортензия и вице-король Италии никогда не включались в список лиц, получавших императорские подарки, а принцесса Полина в этом отношении чаше всего оказывалась фавориткой.

Несмотря на занятость императора, который после возвращения из армии проводил много времени, работая в своем кабинете, он чаше появлялся на публике, чем это было раньше, причем выезжал из дворца почти без эскорта.

Я вспоминаю, что император никогда так часто не охотился, как в это время, а именно в конце 1812 года. Два или три раза в неделю я помогал ему надевать костюм для охоты верхом, который он, как и все члены его свиты, носил в соответствии с недавно возрожденными обычаями прежней монархии.

Императрица часто сопровождала его, находясь в карете, хотя погода стояла очень холодная. Зная, как для его величества были обычно неприятны прелести охоты, я был удивлен этим его недавним к ней пристрастием, которое он откровенно демонстрировал. Но вскоре я узнал, что он занимается этим исключительно по политическим соображениям. Однажды маршал Дюрок был в его комнате, когда он надевал свой зеленый мундир с золотыми галунами, и я слышал, как император сказал маршалу: «Я нуждаюсь в физической тренировке и хочу, чтобы газеты писали об этом; поскольку глупцы, пишущие для английских газет, каждый день повторяют, что я болен, что я не могу двигаться и ни на что более не способен. Немного терпения! Я вскоре покажу им, что силен и умом, и телом». Помимо всего этого, я думаю, что умеренное занятие охотой сказывалось благоприятно на здоровье императора, поскольку я никогда не видел его в таком хорошем состоянии, как в то время, когда английские газеты с явным удовольствием расписывали его болезни; и, возможно, эти фальшивые заявления только способствовали дальнейшему улучшению его здоровья.

19 января император направил через посыльного сообщение императрице о том, что он собирается охотиться в лесах Гросбуа и будет завтракать с г-жой Бертье. Император попросил, чтобы ее величество сопровождала его. Император также приказал и мне находиться в Гросбуа для того, чтобы помочь ему сменить нижнее белье после охоты. Эта охотничья прогулка прошла так, как и планировалась, но, к безмерному изумлению всей свиты императора, когда мы собрались было усесться в карете, его величество распорядился, вместо того чтобы ехать по дороге в Париж, всем отправиться в Фонтенбло. Императрица и придворные дамы, сопровождавшие ее, были в охотничьих костюмах, и император вовсю развлекался при виде несчастных дам, чье тщеславие было основательно уязвлено, когда выяснилось, что им придется отправиться в сельскую местность без соответствующего этой цели гардероба. Император, до того как он покинул Париж, распорядился, чтобы в Фонтенбло без задержки было отправлено все, в чем могла нуждаться императрица, но ее придворные дамы оказались полностью лишены всего того, что им было необходимо. Было очень забавно наблюдать по прибытии в Фонтенбло, как они сразу же стали направлять посыльных одного за другим за предметами первой необходимости.