Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Сэр Хадсон Лоу в сопровождении генерала Мида (который прибыл на остров день или два дня назад) приехал в Лонгвуд и совершил объезд поместья. Видимо, он ознакомил генерала с границами поместья и с другими делами, связанными с узниками.

Ночью Наполеон вызвал меня, пожаловавшись на сильную головную боль. Он находился в спальной комнате, освещённой только огнём горевших поленьев в камине, которые, то вспыхивая, то затухая, придавали его лицу отречённое и меланхоличное выражение. Наполеон сидел как раз напротив камина, скрестив руки на коленях, и, вероятно, размышлял о превратностях своей незавидной участи. После небольшой паузы он спросил: «Доктор, не могли бы вы дать лекарство человеку, который хочет, но не может спать? Это вне пределов вашего искусства. Я безуспешно пытался хоть немного поспать. Я не могу в полной мере осмыслить поведение ваших министров. Они не скупятся на расходы в 60 000 или 70 000 фунтов стерлингов, направляя для меня мебель, дерево и строительные материалы, но в то же время отдают указания посадить меня на нормированный рацион, вынуждают увольнять моих слуг и прибегают к сокращению средств, несовместимому с соблюдением приличий и комфорта в доме.

Затем мы имеем дело с этим губернаторским адъютантом, который обуславливает нормы выдачи вина в количестве одной бутылки и мяса в количестве двух или трёх фунтов с таким торжественным и значительным видом, словно речь идёт о раздаче королевств. Я вижу противоречия, с которыми не могу примириться: с одной стороны — безмерное и бесполезное расходование средств, с другой — беспримерная низость и мелочность. Почему они не позволяют мне самому обеспечить себя всем необходимым, вместо того чтобы покрывать позором свою нацию? Они не обеспечивает мою свиту тем, к чему привыкли мои люди, и они же не позволяют мне позаботиться о моих людях, запрещая с этой целью направлять опечатанные письма коммерческим компаниям, даже ими же самими выбранным. Ибо ни один человек во Франции не ответит на мое письмо, когда он знает, что оно будет прочитано английскими министрами, и, соответственно, об этом человеке будет направлен донос Бурбонам, и его собственность и он сам будут подвергнуты уничтожению.

Более того, ваши министры были далеки от того, чтобы явить собой образец добродетели, когда конфисковали у меня жалкую сумму денег на борту «Беллерофона», что дает мне основание полагать, что они вновь поступят точно таким же образом, если узнают, где размещена хотя бы часть моей собственности. Должно быть, — продолжал он, — они хотят одурачить английскую нацию. Англичане, увидев, как отправляется на остров Святой Елены вся эта мебель и как в Англии устраивается вся эта парадность и неимоверная шумиха по поводу подготовки к её отправке, невольно приходят к выводу, что со мной здесь обращаются очень хорошо. Если бы английский народ знал всю правду и, как её следствие, то бесчестье, которое пятнает его, то он не стал бы терпеть всё это».

Затем Наполеон спросил, кто был «тот незнакомый генерал?» Я ответил, что это был генерал Мид, который вместе с г-жой Мид несколько дней назад прибыл на остров. И я находился под его командованием в Египте, где он был серьезно ранен. «Что, с Аберкромби?» — «Нет, — ответил я, — во время неудачной атаки на Росетту». — «Что он за человек?» Я ответил, что у него прекрасный характер. «Этого губернатора, — заметил Наполеон, — видели, как он часто останавливался с генералом и указывал на разные места в различных направлениях. Предполагаю, что губернатор забивал его голову всякой ерундой в отношении меня и сказал ему, что мне противен вид любого англичанина, подобно тому, как некоторые из его приспешников говорили об этом офицерам 53-го пехотного полка. Я дал указание написать письмо с сообщением о том, что я готов встретиться с ним».

8 сентября. Письмо, написанное графом Монтолоном генералу Миду, содержащее приглашение посетить Лонгвуд, констатировало, что император будет очень рад встретиться с ним. Это письмо было передано капитану Попплтону, которого также попросили информировать г-жу Мид, что Наполеон не приглашает даму навестить его, но если она придет с супругом, то Наполеон будет счастлив видеть также и ее. Капитан Попплтон передал это письмо сэру Хадсону Лоу распечатанным. Его превосходительство вручил письмо генералу Миду. По дороге в Джеймстаун генерал Мид остановил лошадь и заявил капитану Попплтону следующее: он был бы очень счастлив воспользоваться этим приглашением, но понимает, что существуют определённые ограничения, и он должен обратиться к губернатору за разрешением. Кроме того, корабль был на ходу и он не мог задерживать судно. Обо всем этом он попросил Попплтона передать в Лонгвуд. Позже генерал Мид направил графу Монтолону письменное извинение с выражением благодарности за оказанную ему честь и с просьбой простить его в связи с тем, что корабль был на ходу.

9 сентября. Наполеон жаловался на головную боль, колики. Я посоветовал ему увеличить дозу физических упражнений. Мой совет он отклонил, сказав, что сам вылечит себя с помощью диеты и куриного бульона. Он рассказал, что генерал Мид написал письмо графу Монтолону с извинениями, выразив сожаление, что не смог принять приглашения посетить Лонгвуд. «Но я уверен, — продолжал он, — что на самом деле в этом ему помешал губернатор.

Скажите губернатору, как только увидите его, что я заявил о том, что именно он помешал генералу Миду посетить меня».

Генералы Гурго и Монтолон пожаловались на качество вина, которое, как они подозревали, содержало свинец, так как после того, как они выпили его, у них начались колики. Они попросили взять это вино на пробу, чтобы сделать его анализ.

Молодой Лас-Каз и Пионтковский сегодня днем отправились в город и беседовали с русским и французским полномочными представителями. Вернувшись в Лонгвуд, Пионтковский рассказал, что сэр Томас Рид дал указание лейтенанту, который сопровождал их, не разрешать им гулять в городе поодиночке, следовать за ними повсюду и слушать их разговоры. Когда они говорили с «Розанчиком» (с прелестной молодой девушкой, названной так из-за свежести и красоты её лица), один из ординарцев сэра Томаса Рида по его приказу отвёл их лошадей с указаниями проинформировать их о том, что их слуга напился пьяным и если они немедленно не покинут город, то он (сэр Томас) арестует их слугу, так как тот — солдат, и накажет его за то, что тот напился. Молодой Лас-Каз, проявивший большее хладнокровие, попросил ординарца сэра Томаса представить указание сэра Томаса в письменной форме; но, будучи всё же возбуждённым от всего случившегося, он не удержался, сказав, что ударит кнутом всякого, кто попытается отвести лошадей прочь.