Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Затем Наполеон высказал ряд замечаний о ситуации в Лонгвуде, выразив удивление, что никому из местных жителей не пришло в голову заключить контракт на сооружение устройства для постоянного снабжения водой Лонгвуда и лагеря 53-го пехотного полка; оговорив при этом, что ему будет разрешено разбить сад в долине, посредством которого будут в избытке выращиваться овощи для продажи по низкой цене не только Лонгвуду и лагерю, но также и приходящим в гавань острова кораблям. «Здесь, в Лонгвуде, — продолжал он, — если бы вода подавалась по трубопроводу, то Новерраз с помощью двух или трёх китайцев вырастил бы достаточно овощей, в которых мы так нуждаемся. Насколько было бы предпочтительнее распорядиться общественными деньгами на поставку воды по трубопроводу этим беднягам солдатам в лагере, чем рыть канавы и рвы и воздвигать фортификационные сооружения вокруг нашего дома, как будто его вот-вот собирается атаковать целая армия. Человеку, который абсолютно не заботится о своих солдатах, никогда не следует доверять командование над ними. Солдат главным образом нуждается в воде».

Сегодня сэр Томас Рид довольно долго разглагольствовал по поводу того, что «было бы ошибочно разрешать передавать Бонапарту любые газеты до того, как они предварительно не будут просмотрены губернатором».

18 февраля. Виделся с сэром Хадсоном Лоу в «Колониальном доме». Он был занят тем, что просматривал газеты, предназначенные для отправки в Лонгвуд. Несколько газет он отложил в сторону, так как, по его мнению, они не годятся для того, чтобы их посылали Наполеону. В то же время губернатор заявил мне, «что, хоть это, однако, и может показаться странным, но генералу Бонапарту следует быть благодарным ему за то, что газеты не посылаются ему безо всякого разбора, ибо внимательное чтение статей, написанных в благосклонном в отношении него тоне, может вызвать надежды, которые, когда они в конечном счёте не реализуются, способны привести его в отчаяние; что, более того, британское правительство полагает, что не следует ему знать всё, что появляется в газетах».

19 февраля. Сэр Томас Рид усиленно занят распространением слухов в городе о том, что «генерал Бонапарт пребывает в мрачном настроении и никого не хочет видеть; что губернатор слишком хорошо к нему относится и что злодея следует заковать в цепи».

21 февраля. С транспортным кораблём «Давид» пришли новости о том, что на мыс Доброй Надежды прибыл корабль «Адольфус», в основном нагруженный железными перилами, чтобы окружить ими дом Наполеона. Заказ на перила был послан в Англию губернатором.

В Лонгвуд приехал сэр Хадсон Лоу. Он освидетельствовал ход работ по строительству конюшни и устроил смотр часовым, расставленным на местах по его приказу. После этого он завёл со мной долгий разговор об ограничениях и границах зоны, который ни к чему не привёл.

После того как я напомнил губернатору о том, что я в некоторой степени несу ответственность перед министрами за любые неблагоприятные впечатления, которые могут возникнуть у Наполеона по поводу обращения с ним на острове, его превосходительство принялся, как обычно, выспрашивать у меня подробности моих разговоров с Наполеоном. Я в мягкой форме обратил внимание губернатора на специфическую сложность моего положения и на существующую неуместность и, более того, на невозможность раскрытия всей той информации, которого он требует от меня. В ответ на мой демарш сэр Хадсон заявил, что он понимает специфическую сложность моего положения, но в то же время мне следует предоставлять ему, и только ему, полнейшую и подробнейшую информацию о том, что и как говорит генерал Бонапарт, особенно об используемых им оскорбительных эпитетах. Ему необходимо знать всё, что происходит в Лонгвуде.

А я, будучи человеком, который так много и часто общается с генералом Бонапартом, по мнению губернатора, менее подвержен влиянию Наполеона, чем могли бы быть подвержены девяносто девять человек из ста. Моё положение представляет собой огромную важность и оно именно таково, используя которое я могу оказать большие услуги. Абсолютное молчание в беседах с кем-либо, за исключением его, губернатора, относительно того, что происходит в Лонгвуде, является настоятельной необходимостью и, более того, основным требованием в моей службе.

Затем его превосходительство сообщил мне (для того, как он сказал, чтобы продемонстрировать то высокое мнение, которое он имеет в отношении меня), что «он безо всяких колебаний готов информировать меня о том, что за деятельностью полномочных представителей союзнических держав следует присматривать с большим недоверием; что они в действительности шпионят за всем и всеми и только хотят что-нибудь вытянуть из меня, чтобы сообщить об этом своим императорским дворам; что мне нужно стараться вести себя с ними очень осторожно, так как, по всей вероятности, они сообщают своим хозяевам всё то, что я рассказываю им, как это они уже сделали, передав ему (губернатору) суть моей беседы с ними; в качестве доказательства этого губернатор напомнил мне о разговоре, который я имел с бароном Штюрмером в «Колониальном доме» 21 октября 1816 года, добавив при этом, что он удовлетворён тем, что я был осторожен в своих ремарках. Губернатор также заявил, что он написал письмо лорду Батхерсту, в котором очень благожелательно отозвался обо мне и внёс предложение о повышении моего жалованья до 500 фунтов стерлингов ежегодно».

После этого его превосходительство известил меня о том, что он получил письмо от молодого Лас-Каза, адресованное мне, которое перешлёт мне.

В тот же вечер я получил вышеупомянутое письмо в пакете, содержавшем также письмо генералу Гурго от его матери. В сопроводительной записке, вложенной в пакет, сэр Хадсон Лоу поручил мне передать это письмо генералу Гурго.

28 февраля. Наполеон провёл почти бессонную ночь. Встал с постели в пять утра и отправился в бильярдную комнату. Обнаружил его лежащим на диване. Выглядел он мрачным, пребывая в дурном настроении. Поздоровался со мной слабым голосом. Передал ему экземпляр портсмутской газеты от 18 ноября прошлого года. Прочитал в газете статью с замечаниями по поводу вероятного вреда, который будет нанесён интересам Франции свадьбой императора Австрии и принцессы Баварии, и с выводами о том, что он, Наполеон, воспрепятствовал бы этому брачному союзу даже тогда, когда при нём Франция была в расцвете сил. Наполеон подтвердил: «Это верно, я опасался последствий союза между двумя царствовавшими домами. Именно это сейчас этот союз и демонстрирует. Находясь под властью Бурбонов, Франция никогда не будет в рядах крупнейших держав. Теперь её нечего опасаться, она всегда будет слабой державой, пока во главе её этот королевский дом глупцов».