Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Я ответил Наполеону: «Я считал вас человеком, чьи изумительные таланты были сравнимы только с его безмерной амбициозностью, и хотя я не верил и одной десятой доле той клеветы, которую читал про вас, но всё же я считал, что вы, не задумываясь, совершите преступление, когда посчитаете, что оно необходимо, или подумаете, что оно может быть полезным для вас». — «Это как раз тот самый ответ, которого я и ожидал, — заявил Наполеон, — и, возможного, такого же мнения придерживаются лорд Холланд и даже немало французов. Я достиг слишком большой славы и поднялся на самую вершину власти, чтобы не вызывать зависти и ревности человечества. Обычно про меня говорят: «Да, это правда, что он достиг пика славы, но для этого он совершил много преступлений». В действительности же я не только не совершил ни одного преступления, но я даже никогда и не помышлял совершить его.

Я всегда опирался на мнение народа и шагал в ногу с совершавшимися событиями. Я всегда придавал мало значения мнению отдельных личностей, но мнение общественности значило для меня очень много; тогда какую пользу я мог бы извлечь из преступления? По своему характеру я — большой фаталист.

Я всегда мысленно согласовывал свои действия с мнением пяти или шести миллионов человек; тогда зачем мне нужно было совершать преступление?

Несмотря на всю клевету, — продолжал Наполеон, — у меня нет опасений в отношении моей славы. Потомки оценят меня по всей справедливости. Вся правда обо мне будет известна, и всё, что я сделал хорошего, сравнят со всеми ошибками, которые я совершил. Меня не беспокоит конечный результат этого сравнения. Если бы моя жизнь до конца была успешной, то я бы умер с репутацией величайшего человека, который когда-либо существовал. И хотя меня постигла неудача, всё же меня будут считать экстраординарной личностью: мой взлёт на вершину власти не имеет равного себе в истории, потому что он не сопровождался преступлением. Я сражался в пятидесяти генеральных сражениях, в которых почти всегда побеждал. Я создал и осуществил на практике свод законов, который будет нести моё имя на много поколений вперёд. Будучи абсолютно никем, я стал самым могущественным монархом мира. Европа была у моих ног. Моя амбициозность была велика, это я признаю, но ей было присуще хладнокровие и её причиной были великие события и мнение масс. Я всегда придерживался того мнения, что верховная власть исходит от народа. И действительно имперское правительство является видом республики. Призванный возглавить его по зову народа, я придерживался того принципа, что карьера открыта для талантливых людей, вне зависимости от различий в рождении или в имущественном положении. И эта система равенства как раз и является той причиной, в силу которой ваши олигархи так меня ненавидят.

Если бы когда-либо, — продолжал Наполеон, — политическая система разрешила человеку совершать преступления и убивать других людей, то она бы разрешила мне приговорить к смерти Фердинанда и других Бурбонов из его семьи, когда они находились во Франции.

Если бы я был человеком, привыкшим совершать преступления, разве я бы не осуществил то единственное преступление, которое было столь выгодно для меня? Фердинанд и его семья были бы раз и навсегда убраны с моей дороги, испанцы потеряли бы всякий интерес к тому, чтобы сражаться со мной, и полностью подчинились мне. Нет, если бы я был склонен к тому, чтобы совершать преступления, то меня здесь не было бы. Разве французские Бурбоны существовали бы сейчас, если бы я дал согласие на их убийство? Я не только отказался дать своё согласие на это, но я весьма решительно запретил пытаться сделать это каким-либо образом.

Мои дела будут судить грядущие поколения, — добавил Наполеон, — не по тому, что пишут обо мне «Квотерли Ревью» и Пишон, или по тому, что я сам смогу написать о себе; это будет суждение многих миллионов людей, для которых я был их правителем.

Те, — продолжал Наполеон, — кто согласился на объединение Польши с Россией, будут прокляты грядущими поколениями, в то время как моё имя будет произноситься с уважением, когда прекрасные южные страны Европы станут жертвами варваров с севера. Возможно, моей самой большой ошибкой было то, что я не лишил короля Пруссии его трона, что я мог легко сделать. После Фридланда мне следовало отобрать у Пруссии Силезию и передать эти провинции Саксонии, так как король Пруссии и пруссаки были слишком унижены для того, чтобы не попытаться взять реванш при первой возможности. Если бы я сделал это, вручил им свободную конституцию и освободил крестьян от феодального рабства, то они были бы полностью удовлетворены».

После нашего разговора Наполеон отправился к графу Бертрану. В течение двух или трёх дней он чаще совершал прогулки на воздухе, чем ранее.

4 марта. Встретился с Наполеоном в бильярдной комнате. Он пребывал исключительно в превосходном состоянии духа. Возвратил мне «Смесь» за 1816 год и попросил попытаться достать номера за 1815 год.

Отвечая на мой вопрос о П., Наполеон сказал, что П. — шалопай, готовый писать для любого, кто будет платить ему. «Он предлагал мне изменить свой стиль и писать для меня таким образом, чтобы британское правительство не догадалось, что его работа оплачивалась мною. В частности, однажды он направил в полицию копию книги, написанной против меня, предложив, что она не будет напечатана при условии, что ему будет выдана определённая сумма денег. Мне доложили о предложенной сделке. Я приказал полиции ответить, что, если он оплатит расходы по изданию книги, то она для него будет опубликована в Париже. Когда я обладал властью, не он один предлагал мне подобные сделки. Некоторые издатели английских газет также предлагали мне подобное, заявляя, что могли бы оказывать мне существенные услуги. Тогда я не придавал достаточного значения их предложениям и отказывал им. По-иному вели себя Бурбоны. В 1814 году издателю газеты «Таймс» платили около трёх тысяч фунтов стерлингов в вашей валюте, помимо того, что Париж закупал дополнительно большое количество экземпляров газеты.

Ранее я рассказывал вам, что когда я вернулся с острова Эльба, то среди бумаг Блакаса обнаружил расписку этого издателя. Не знаю, находится ли он на денежном содержании Бурбонов в настоящее время. В том году в Лондоне также печаталось очень много памфлетов против Бурбонов. Экземпляры каждого памфлета направлялись им с угрозой их публикации, если их авторам не будут платить деньги. Бурбоны были ими очень напуганы и с большим рвением закупали памфлеты. В частности, был издан один памфлет, содержавший ужасную клевету о покойной королеве Франции. Для того чтобы предотвратить публикацию памфлета, Бурбонам пришлось уплатить большую сумму денег.