Кристиан Диор - Я – Кутюрье. Кристиан Диор и Я

Место закупщиков в зале зависит, прежде всего, от прибыли, которую они приносят Дому, и в некоторой степени от их активности. Мадам Манасян с улыбкой скажет вам о клиенте, у кого место на этот раз хуже, чем на предыдущей коллекции: – Я его наказала! Он меньше закупил из весенней коллекции… К трем часам прибывают первые гости. Они знакомы между собой, и мы тоже всех прекрасно знаем. С годами крепкая дружба связала нас и собрала в своебразную семью.

Мы среди профессионалов, и светские сплетни здесь неуместны. Все готовы сыграть партию в покер, во время которой необходимо следить за своими реакциями. Речь идет не о том, чтобы одобрить понравившуюся модель, а напротив, не выдать своих предпочтений под взглядами внимательных конкурентов. Поэтому так важно размещение – головная боль мадам Люлен, старающейся никого не обидеть и никому не дать преимущества.

После утренних почестей манекенщицы проводят вторую половину дня в непринужденном безразличии, что замечательно иллюстрирует перемены, произошедшие в судьбе коллекции. Платья теперь не предмет вдохновения для знатоков, а серьезный объект конкуренции. Девушки, еще не отошедшие от недавней славы, немного смущены холодным приемом, впрочем вполне понятным. Вопреки всякой надежде, они все-таки ухитряются срывать аплодисменты. Аплодисменты достанутся вечерним платьям, их редко закупают большие магазины, поэтому их тепло принимают, в чем намеренно отказано дневным платьям.

Я не жду энтузиазма у таких профессионалов, и изредка раздающиеся аплодисменты никогда не приветствуют модели, выбранные тем, кто хлопает. Я жду особую тишину. Чем она глубже, продолжительнее, тем больше я уверен, что модель понравилась. Закупщики, разыгрывая равнодушие, иногда сами становятся жертвой своего обмана, но они очень внимательны и замечают мельчайшие детали коллекции. Даже те, кого никогда не заподозришь в малейшей попытке копирования, пытаются – и это вполне естественно – точно запомнить даже те платья, которые они не закажут. Они очень сосредоточенны и в такой же степени сдержанны.

Костюм от Диора, 1956

Как только Клер возвращается в гримерную под традиционный шум, сопровождающий платье невесты, в зале вспыхивают разговоры. Невозможно не высказать мнения об увиденном, нужно договориться о встрече с продавщицей, чтобы оформить окончательный заказ. Некоторые закупщики смотрят коллекцию еще раз, другие закупают тем же вечером. Обычно больше всех спешат те, кто, как мой дорогой друг Уокер из Монреаля, улетает утром на следующий день.

Теперь судьба платьев незавидна! Еще вчера они пользовались всеобщим вниманием, а сегодня о них спорят, их уносят, мнут, щупают, чуть ли не топчут. Покупатель имеет право изучать их и воспроизводить, в течение многих часов модели тщательно проверяют, измеряют, выворачивают наизнанку, распарывают, иногда буквально «сдирают с них шкуру», чтобы узнать все секреты.

Хорошо еще, если пуговицы или вышивки не оторваны на образцы или сувениры. Во время этого растерзания я предпочитаю не входить в салоны, чтобы избавить себя от зрелища «убийства в храме», у меня разрывается душа, как рвутся на части сами платья.

Журналисты требуют их сфотографировать, мадам Манасян они нужны для важного клиента, продавщица просит, чтобы платья оставили у нее, мастерские умоляют вернуть им для снятия выкройки. И естественно, всем необходима одна и та же модель, они вырывают ее друг у друга, и, конечно, всего «на две минуты»!

Когда дела закончены, обычно это бывает очень поздно, мадам Люлен, никогда не устающая и всегда в хорошем настроении, мужественно отправляется в компании «Великих князей и их кузенов из Высокой моды», приехавших с четырех концов света, чтобы после трудного рабочего дня увидеть gay Paris [162] Развеселый город Париж ( англ .). !

На следующий день приезжают изготовители тканей. Поскольку представители больших магазинов иногда возвращаются во второй раз, то в Доме становится еще оживленнее, чем накануне. За каждой дверью, каждой ширмой, на каждой ступеньке расположились по двое оживленных гостей: один продает, другой покупает.

Полоса в модном журнале с моделью Кристиана Диора, 1956

В коридорах все сталкиваются, ищут нужную модель, которая никак не находится. И так до самого вечера, а возбуждение только нарастает. Разумный прохожий, который поздно ночью видит ярко освещенные окна особняка на авеню Монтень и на улице Франциска I, даже не может себе представить, какой бес вселился в наш Дом.

К вечеру все продавщицы измотаны, клиенты с трудом переводят дух. Если переговоры продолжаются, приносят легкий ужин. Шампанское и виски оживят затухающий энтузиазм.

И коррида продолжается… У каждого покупателя, кроме продавщицы, с которой он обычно работает, есть свои предпочтения: любимый салон, любимые манекенщицы, свои требования, любимые шутки. Мадам Люлен повсюду, она каждого называет по имени, и каждый отвечает ей улыбкой. С кажущейся небрежностью она следит, чтобы в дальнем углу не оторвали у модели украшение и не распороли платье на детали.

Закупка – это сложное дело. Надо уметь примирить новые тенденции с привычками своих клиентов и среди ста семидесяти моделей коллекции выбрать то, что всех устроит. Отбор происходит с большими сомнениями, повторами, противоречиями. На рассвете продавщицы, мертвые от усталости, уходят спать, думая, до чего же все клиенты торопливы, нерешительны и невыносимы. На следующее утро они начинают свою работу, и все клиенты им кажутся очень милыми…

Место для Европы и ООН! Прибавляют еще один ряд стульев, вновь нумеруют места, и пространство, в котором проходят манекенщицы, снова сокращается. На этот раз прибывают закупщики из всех стран мира. Одна продавщица требует разместить «ее пятьдесят итальянцев», другая жалуется, что «ее черногорцев» оттеснили на лестницу. Слышны разговоры на всех языках, возбуждение достигает своего апогея. Я никогда не любил присутствовать на подобных дефиле, когда платья выглядят как рабыни, привезенные на продажу. Но тем не менее я бесконечно благодарен этой публике, их благосклонность делает мне честь, хотя их выбор порой приводит меня в замешательство!

Манекенщица Довина в манто из шерстяного букле, силуэт «Y», Париж, 1955. Фото – Вилли Майвальд