Николай Антипенко - На главном направлении

Подтягивание оставшихся далеко позади тылов происходило до ноября 1944 года. Тогда еще не было конкретного плана предстоявшего наступления; существовали лишь некоторые общие наметки, с которыми никого, кроме самого узкого круга лиц, еще не знакомили.

Планирование Висло-Одерской операции (такое название она получила позже) началось с ноября 1944 года под руководством нового командующего фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.

Более двух лет командовал нашим фронтом К. К. Рокоссовский. Менялось его название (Донской, Центральный, Белорусский, 1-й Белорусский), но руководство, основные кадры и даже некоторые армии оставались прежними. Начальником штаба фронта был М. С. Малинин, командующим артиллерией — В. И. Казаков, командующим бронетанковыми войсками — Г. Н. Орел, командующим воздушной армией — С. И. Руденко, начальником инженерных войск — А. И. Прошляков, начальником политуправления — С. Ф. Галаджев, начальником тыла — я. Весь этот коллектив возглавлялся командующим фронтом К. К. Рокоссовским, членами Военного совета К. Ф. Телегиным и с мая по ноябрь 1944 года — Н. А. Булганиным. Люди сработались, научились понимать друг друга с полуслова. К. К. Рокоссовского любили и его непосредственные подчиненные, и офицеры частей, и солдаты.

Не раз приходилось слышать вопрос:

— В чем причина такого авторитета Рокоссовского?

Я не претендую на роль беспристрастного биографа и открыто признаюсь в том, что сам признателен этому человеку, с которым меня связывала почти трехлетняя совместная работа на фронте и который своим личным обаянием, всегда ровным и вежливым обращением, постоянной готовностью помочь в трудную минуту способен был вызвать у каждого подчиненного желание лучше выполнить его приказ и ни в чем не подвести своего командующего.

К. К. Рокоссовский, как и большинство крупных военачальников, свою работу строил на принципе доверия к своим помощникам. Доверие это не было слепым: оно становилось полным лишь тогда, когда Константин Константинович лично и не раз убеждался в том, что ему говорят правду и что сделано все возможное, чтобы решить поставленную задачу; убедившись в этом, он видел в вас доброго боевого товарища, своего друга. Поэтому руководство фронта было сплочено и спаяно: каждый из нас искренне дорожил доверием своего командующего. Рокоссовского не боялись, его любили. И именно поэтому его указание воспринималось как приказание, которое нельзя не выполнить.

Организуя выполнение приказов Рокоссовского, я меньше всего прибегал в отношениях с подчиненными к формуле «командующий приказал». В этом не имелось нужды. Достаточно было сказать, что командующий надеется на инициативу и высокую организованность тыловиков. Таков был стиль работы и самого командующего, и его ближайших помощников.

Проводы Рокоссовского на 2-й Белорусский фронт, командующим которого его назначили, совпали с Днем артиллерии — 19 ноября 4944 года мы впервые отмечали этот праздник. В городе Бяла-Подляска собрался весь руководящий состав штаба и управлений фронта.

В тот же день пронесся слух, что вместе с Рокоссовским переводятся на тот же фронт и все его заместители. Но приехавший к нам Г. К. Жуков объявил, что И. В. Сталин запретил какие бы то ни было переводы и все должны оставаться на своих местах.

Не скрою, многие из нас опечалились. Меня беспокоило, будет ли новый командующий так же внимателен к работе тыла, будет ли он учитывать особые трудности в работе тыла. Ведь тыл — это такое поприще, на котором ты всегда можешь «погореть», если не будешь иметь поддержки у командующего. О Жукове притом же говорили как о человеке с жестким характером и крутым нравом…

Хорошо сохранился в памяти прощальный диалог между двумя маршалами, поднявшимися на импровизированную трибуну в День артиллерии. Они вспомнили свои молодые годы, когда оба воевали на фронтах гражданской войны, свои встречи на учениях, соревнованиях (ведь оба были лихими кавалеристами) и т. д.

Все присутствовавшие генералы и офицеры с восхищением смотрели на своих маршалов. «Именинники», то есть наши славные артиллеристы, в честь которых был устроен праздник, уезжали в свои армии и корпуса с хорошим настроением и благодарили организаторов торжества.

На следующий день я впервые докладывал новому командующему о положении дел. Должен сказать, что я испытал немалое облегчение, когда увидел, насколько глубоко и всесторонне вникает маршал Жуков в вопросы тыла. В первую очередь он поинтересовался питанием солдат на переднем крае и тут же порекомендовал выяснить все претензии, относящиеся к продовольственному и вещевому снабжению. Особое же внимание уделил коммуникациям фронта, поскольку, как он сказал, «нам предстоят большие оперативные перевозки». В задачи массовой проверки и обследования госпиталей вошло и выяснение самочувствия и морального состояния раненых бойцов. В заключение разговора предложил мне подготовиться к поездке в Москву, куда маршал выезжал с докладом Верховному Главнокомандующему.

27 ноября 1944 года специальным поездом мы прибыли в Москву. По дороге. командующий вел беседы с сопровождавшими его лицами на всевозможные темы. Не раз затрагивались вопросы тыла, и мне приятно было слышать, как настойчиво Жуков подчеркивал значение тыла в предстоявшей операции.

В Москве ежедневно, а то и два раза в сутки маршал знакомил меня с новыми деталями плана, ставил задачи и выслушивал мои доклады. В частности, он сообщил мне о предстоявшем прибытии в состав 1-го Белорусского фронта четырех общевойсковых армий, о предполагаемой перегруппировке наших войск и о том, что подготовку к наступлению надо завершить не позднее 10 января 1945 года.

Нетрудно понять, как важно начальнику тыла за полтора месяца до наступления представлять себе в основных чертах будущую операцию. Но и сам командующий мог благодаря этому с большей уверенностью и заблаговременно ставить конкретные задачи тылу.

В дни, проведенные в Москве, я успел дважды доложить начальнику тыла Красной Армии генералу А. В. Хрулеву о нуждах фронта в связи с намечаемой операцией, детально выяснить у начальника Главного артиллерийского управления маршала артиллерии Н. Д. Яковлева план и график подачи фронту боеприпасов; с начальником ЦУП ВОСО Красной Армии генералом И. В. Ковалевым мы уточнили график поступления на фронт оперативных и снабженческих поездов. К слову сказать, график оказался чрезвычайно напряженным: ведь за каких-нибудь 30–40 суток должны были прибыть 4 общевойсковые армии — свыше 500 эшелонов, более 100 эшелонов с боевой техникой и около 800 снабженческих поездов. Кроме того, внутрифронтовые железнодорожные перевозки составляли не менее 15–20 поездов в сутки.