Игорь Ефимов - Пять фараонов двадцатого века

— Зачем замолчал, дорогой? Читай дальше. [138] , p. 104.

Правила содержания в царских тюрьмах допускали многие вольности, о которых и мечтать не могли бы узники тюрем в СССР. Разрешалось получать газеты и журналы, устраивать лекции и семинары. Прибытие новых заключённых и выход на волю сопровождались хоровым исполнением «марсельезы» и размахиванием красными флагами. Сталин несколько раз организовал групповое фотографирование сокамерников. Когда комендант тюрьмы в Кутаиси попытался ужесточить правила, вся тюрьма, по сигналу Кобы-Сосо, начала колотить металличечскими мисками по железным дверям с такой силой, что грохот вырывался на улицу. Коменданту пришлось уступить. [139] , p. 107.

Ссылки на Север и в Сибирь давали ещё больше возможностей для всяческих видов неподчинения. По правилам, ссыльные должны были арендовать жильё у местных крестьян, и для этого им выплачивалась определённая сумма. Также разрешалось получать по почте письма, деньги и посылки с одеждой и продовольствием. Деньги можно было использовать для подкупа местной полиции, для найма помощников для побега. Сталин убегал из ссылок шесть или семь раз и потом, под вымышленными именами и с поддельными докумантами, путешествовал по стране и даже уезжал за границу. [140] , p. 114.

Историки и биографы Сталина много внимания уделили обвинениям в сотрудничестве с охранным отделением, которыми его осыпали многие соратники. Лёгкость и частота побегов, мягкие приговоры суда, наглое проживание беглого ссыльного в столицах, тайные пересечения границы — всё это выглядит подорзрительно. Однако при этом забывают, что притвориться добровольным осведомителем — обычный и широко распространённый приём любой организованной преступности. В случае провала и ареста подсудимый сможет заявить, что действовал по заданию стражей закона. Следователям очень нелегко оценить меру подлинности информации, получаемой от агента. В верхнем эшелоне партии большевиков орудовал высокооплачиваемый двойной агент Малиновский. Когда его разоблачили, он уверял, что сам Ленин знал о его двойной роли и санкционировал её, ибо она давала возможность дезинформировать охранку, пусть даже ценой арестов не очень важных членов партии. [141] , p. 126.

Эта тактика использовалась позже и в преступном мире США. Так, Джек Руби, когда ему нужно было в 1959 году несколько раз посетить революционную Кубу с целью выкупа и вызволения мафиозных боссов, арестованных там, притворился добровольным осведомителем. Так же поступил и Ли Харви Освальд в Далласе летом 1963 года, и получал от местного отделения ФБР по 200 долларов в месяц. [142] Ефимов Игорь. «Кеннеди, Освальд, Кастро, Хрущёв» (Тенафлай: Эрмитаж, 1987), стр. 49.

Что же касается Сталина, мы вправе допустить, что в какие-то моменты он вёл игру с Охранным отделением. Но то, что игра эта была разоблачена, показывает жестокая ссылка в Туруханский край (1914), в которой будущий вождь народов чуть не умер и просидел вплоть до Февральской революции 1917 года.

Первая встреча Сталина с Лениным произошла в декабре 1905 года, во время конференции социал-демократов, состоявшейся в финском городе Таммерфорсе. Несмотря на преклонение перед статьями партийного лидера, Сталин позволял себе по некоторым пунктам возражать тому, кого он называл «горный орёл». Острая дискуссия разгорелась по вопросу: принимать ли участие в выборах в открывшуюся Думу или игнорировать их? Ленин был за участие, Сталин — против. После долгих споров Ленин уступил и даже предложил Сталину написать соответствующую резолюцию по данному вопросу. [143] Montefiore, op. cit., p. 147.

Однако в остальном солидарность двух большевистских лидеров оставалась ненарушимой. Они оба были убеждены, что не массы рабочих и крестьян могут произвести революцию, а только сплочённая группа конспираторов-профессионалов, подчиняющаяся железной военной дисциплине. В верхнем эшелоне этой группы не должно было быть места настоящим рабочим — они слишком легко подчинялись минутным эмоциям, угрозам властей, соблазну подкупа, влиянию семьи. [144] , p. 113. Революция требовала человека целиком — только так у неё был шанс на победу.

Самый большой конгресс партии социал-демократов произошёл в Лондоне в мае 1907 года. На нём присутствовало 92 большевика, 85 меньшевиков, 54 члена еврейского Бунда, 45 польско-литовских социалистов — всего более 300 делегатов. Журналисты дежурили у входа в здание, делали фотоснимки. Газета «Дэйли Миррор» вышла с крупным заголовком: «История творится в Лондоне». Открыл конгресс лидер российских марксистов Плеханов. [145] , p. 172.

Споры разгорались по многим вопросам, страсти кипели и в перерывах между заседаниями. Благодаря усилиям Ленина, его однопартийцам удалось завоевать большинство в Центральном Комитете. Однако, вопреки его возражениям, Конгресс категорически запретил ограбления, ибо это бросало тень на репутацию социал-демократов. Нарушителям грозило исключение из партии. [146] , p. 174,

Могли ли смириться с этим убеждённые конспираторы? Каким образом добывать деньги на святое дело революции? Пожертвования богачей вроде Саввы Морозова и Виктора Тихомирова, сборы средств, проводимые Максимом Горьким, были явно недостаточны. Ленин и Сталин сошлись на том, что подчиняться этому запрету настоящий революционер не должен. Какое великое дело можно совершить, если под ним «не струится кровь»?

Бунтовать против начальства и наставников Муссолини начал уже в школьные годы. Его одноклассники вспоминали эпизод, когда он устроил «хлебный протест». В столовой ученикам давали такой заплесневевший и засохший хлеб, что об него можно было сломать зубы. «Вы обращаетесь с нами хуже, чем с нищими в приюте», заявил в лицо ректору юный борец за справедливость. Куски хлеба замелькали в воздухе. «Нет! — Бенито властно поднял руку. — Швыряться хлебом значит оскорблять еду бедняков». Дело было передано на рассмотрение городскому совету, и тот принял сторону протестующих. [147] Collier, Richard. Duce! A Biography of Benito Mussolini (New York: The Viking Press, 1971), p. 38.

В те же годы он делал первые шаги на поле революционной пропаганды. Собрав в коровьем хлеве окрестных крестьян, читал им вслух роман Гюго «Отверженные». Судьба беглого каторжника Жана Вальжана, геройство маленького Гавроша, бои на баррикадах в революционном Париже проникали в души его слушателей глубже, чем политические памфлеты и листовки. [148]

В публичных выступлениях он быстро овладевал эффектными театральными приёмами и пускал их в дело при самых неожиданных обстоятельствах. Однажды в Лозанне ему довелось принять участие в религиозном диспуте. Встав перед своим оппонентом, местным пастором, он извлёк из кармана часы и громко объявил: «Сейчас три с половиной часа пополудни. Если Бог существует, я даю Ему пять минут, чтобы поразить меня насмерть». [149] , p. 41. Естественно, Господь не справился с поставленной Ему задачей и был посрамлён.