Игорь Ефимов - Пять фараонов двадцатого века

Не обошлось без огнестрельного оружия и в романе с Кларой Петаччи. Они были вместе на охоте. Птицы оставались единственными существами, вызывавшими у дуче чувство сострадания, и он всегда палил по ним нарочно промахиваясь. Зато на Клару стал наводить ружьё нарочно, наслаждаясь её испугом и протестами и не зная, что помощник заранее зарядил его. В какой-то момент Клара схватила ствол рукой и дёрнула его вниз. Грохнул выстрел, пуля вошла в землю в дюйме от ноги женщины. Муссолини, отбросив ружьё, кинулся обнимать её, бормоча в ужасе: «Я мог убить тебя, малышка, мог убить!..». [362] , p. 147.

В течение семи лет Клара Петаччи пользовалась квартировй в Палаццо Венеция. Каков же был её шок, когда однажды, в мае 1943 года, хорошо знакомый ей швейцар остановил её такси у боковых ворот и объявил, что въезд ей запрещён. «Причин не знаю, но это прямой приказ дуче!» Ошеломлённая Клара, вернувшись домой, пыталась узнать, что произошло, — тщетно. Только пять дней спустя возлюбленный позвонил ей и холодно объявил:

— Я решил больше не встречаться с тобой. У меня есть на это причины. [363] , p. 194.

Скорее всего, причина была одна: Муссолини чувствовал, что его двадцатилетнему правлению приходит конец, и не хотел, чтобы крах его карьеры увлёк на дно и его возлюбленную. Поражения итальянской армии в Африке, России, Албании, Греции, готовившаяся высадка союзников в Сицилии неизбежно должны были привести к государственному перевороту в стране, который и последовал в июле.

Сестра Клары умоляла её воспользоваться случаем, порвать с человеком, который был так ненадёжен и непредсказуем. Но это оказалось не по силам влюблённой женщине. В те дни, когда свергнутый Муссолини находился под арестом в неизвестном месте, Клара написала ему страстное письмо без адреса, письмо в никуда, которое дуче мог бы предъявить на Страшном суде как речь своего адвоката:

«Бен, любимый!

…Я умерла в прошлое воскресенье, трагическое воскресенье твоего падения, этого невероятного, невозможного крушения, день предательства, который останется несмываемым пятном, позором Италии, вождь которой был предан иудами… Я была с тобой все эти последние страшные годы терзаний всего мира… делила твою боль и сопереживала твою борьбу… Я была рядом и всегда буду рядом, минута за минутой. Любить тебя, принадлежать тебе даже сегодня, когда ты один, покинут всеми и в смертельной тоске, даёт мне силы продолжать жить, даря тебе мою юность, мою любовь, как единственную цель моего существования». [364] , p. 377.

После завоевания Абиссинии, в 1936 году, когда Муссолини был на вершине славы, осторожная Рашель пыталась уговорить мужа отказаться от власти, уйти из политики и всей грязи, связанной с нею. «Вспомни своего любимого Наполеона, — говорила она. — Как только он добивался одной победы, он начинал искать новых. После каждого завоевания, он хотел всё дальше расширять империю. И что стало с ним, Бенито? Он потерял всё! Всё обрушилось под его ногами. Не будь как он. А то кончишь на острове Святой Елены». [365] Mussolini, Rachele, op. cit., p. 1.

Рашели Муссолини было суждено дожить не до изгнания мужа, а до его расстрела и позорного подвешения трупа вверх ногами на городской площади.

Представим себе европейскую страну начала 20-го века, в которой гомосексуализм запрещён, карается тюремным заключением. Представим себе молодого человека, приезжающего из провинции в столицу этой страны. Про него известно, что он равнодушен к молодым женщинам, не ищет их общества, не ухаживает за ними. Зато в провинции у него остался друг, с которым они были неразлучны, вместе гуляли, музицировали, ходили в театр, которого он страстно зовёт тоже приехать в столицу. Он даже пишет родителям друга, расписывая, какие блестящие перспективы откроются перед их сыном в случае переезда, как много в столице возможностей для развития его музыкального таланта.

В открытке, датированной 18 февраля 1908 года, молодой человек пишет:

«Дорогой друг, с нетерпением жду вестей о твоём приезде. Сразу напиши, чтобы я мог приготовить тебе праздничную встречу. Вся Вена ждёт тебя!.. Умоляю, приезжай скорей!». [366] Kershaw, Ian. A Biography (New York: W.W. Norton & Co., 2008), р. 18.

Друг приезжает, поселяется в одной комнате с молодым человеком. У них почти нет общения с другими людьми, им никто не нужен. Они проводят время, посещая музеи, соборы, оперы (преимущественно Вагнера или других немецких композиторов). Друг поступил в консерваторию, подрабатывает уроками музыки и однажды приводит в их общую комнату, где стоял большой рояль, ученицу для занятий. Возмущению молодого человека не было границ. Он разразился длинным монологом о бессмысленности образования для женщин, об их закрытости для высоких идеалов, о том, что мужчина должен — и может! — сохранять целомудрие по крайней мере до 25 лет, как это было принято у древних германских племён.

Молодого человека звали Адольф Гитлер, и до тридцатилетнего возраста у него не было сколько-нибудь прочных отношений ни с одной женщиной. Молодого друга звали Август Кубицек (упомянут выше в Главе 2), он впоследствии написал воспоминания о своей юношеской дружбе с будущим фюрером. Писались они в те годы, когда преследование гомосексуалистов в Третьем Рейхе только ужесточалось. Знаменитый биограф Гитлера, Ян Кершоу, активно использовал эти мемуары, но версию гомосексуального романа между двумя друзьями даже не рассматривает. Наоборот, ссылается на этот источник как на доказательство отвращения Гитлера к гомосексуальным отношениям. [367] , p. 23.

Зато другой исследователь, Лотар Махтан, пишет о гомосексализме Гитлере как о доказанном факте. В его 400-страничной книге «Скрытый Гитлер» почти сто страниц отведены ссылкам на источники и библиографию. Понятно, что никто из партнёров Гитлера не мог объявить об их отношениях открыто, потому что это грозило бы судебным преследованием обоим. Но Махтан приводит убедительные истории шантажа, которому Гитлер поддавался и шёл навстречу требованиям шантажистов.

Наиболее заметными близкими друзьями Гитлера в 1920-е годы сделались двое: Эрнст Ханфстенгел и Курт Людеке. Оба они занимались торговлей произведениями искусства, оба были зачарованы ораторским мастерством Гитлера, оба вступили в нацистскую партию, оба впоследствии опубликовали мемуары. [368] Hanfstaengl, Ernst. Hiler: The Missing Years. London: Eyre & Spottiswood, 1957. Küdecke, Kurt G.W. I Knew Hitler . New York: AMS Press, 1937. Оба к моменту написания находились уже не под властью Гестапо. Эти тексты, плюс огромный объём немецких архивных документов послужили источником для исследования Махтана.

Гитлер предпринимал немалые усилия для сокрытия своих гомосексуальных тенденций, был очень недоволен публикацией книги Людеке, удравшего в США. Не забывал он и об опасности, которую представлял собой друг его юности. Как только немецкие войска вошли в Австрию, в дверь Кубицека постучались офицеры СС и вежливо попросили выдать им все документы и материалы, касающиеся его дружбы с молодым фюрером («ведь теперь они представляют ценность для истории Германии!»). [369] Machtan, Lothar. The Hidden Hitler (New York: Basic Books, translated from German, 2002), р. 32. Испуганный Кубицек подчинился, отдал то, что у него сохранилось, и вскоре по заказу ведомства нацистской пропаганды написал мемуары, в которых представил себя и своего друга молодыми поклонниками всего прекрасного, интересующимися только искусством, и настолько целомудренными, что эротические порывы были им просто неизвестны. Он так же раздул историю про платоническую влюблённость Гитлера в девушку Стефани, которую тот якобы обожал издали, когда она гуляла по улицам Линца, которой он, якобы, написал письмо без подписи и которая так и не узнала о горячих чувствах своего поклонника. [370] Kershaw, op. cit., pp. 11–13.