Пегги Гуггенхайм - На пике века. Исповедь одержимой искусством

Здесь нет чувства времени. Ты едва замечаешь его течение. Единственное, что свидетельствует о нем — это смена освещения.

Колокола церквей звонят целый день, и ты настолько к ним привыкаешь, что перестаешь связывать их звон с часами. Единственное время дня, которое ты не можешь не заметить, — это полдень. Тогда все колокола трезвонят в унисон с особой силой, и в добавок к этому раздается выстрел загадочной пушки.

Каждый час дня — это световое чудо. Летом на рассвете лучи солнца творят на поверхности воды такое нежное волшебство, что это разбивает тебе сердце. С течением дня свет приобретает все более насыщенный фиолетовый оттенок до тех пор, пока не окутывает весь город алмазной дымкой. Затем день начинает медленно клониться к магическому закату, capolavoro [91] шедевру ( ит. ). света. Это тот момент, когда нужно быть на воде. Это не обсуждается. Каналы манят тебя, зовут тебя, кричат твое имя, лишь бы ты сел в гондолу и слился с ними. Тем более жаль тех, кто не может позволить себе этой поэтической роскоши. В этот короткий час все пьянящее очарование Венеции разливается в ее водах. Этот опыт невозможно забыть. День за днем тебя тянет с terraferma [92] суши ( ит .). на воду лагуны, чтобы посмотреть на закат, или пройтись вдоль дворцов, любуясь их образами, отраженными в канале. Отражения дворцов — картины красивее всех, нарисованных величайшими художниками. Полосатые pali [93] сваи ( ит. ). на поверхности воды теряют свою функцию и превращаются в разноцветных змей. Если что-то может соперничать с Венецией по красоте, так это ее закатное отражение в Гранд-канале.

Очарование этого часа, проведенного в гондоле, бесспорно, но и у ночей есть своя прелесть и тайна. Люди выглядят иначе в тусклом свете улиц города. Ты практически не замечаешь их современной одежды. Ты можешь вообразить себе эти полуневидимые фигуры в их былой изысканности и великолепии, в бархате и парче, с саблями, мечами и драгоценностями или даже в масках во время карнавала. Отправиться на прогулку на гондоле ночью значит воссоздать в своем воображении истинную Венецию, Венецию прошлого с ее романтикой, тайными свадьбами, похищениями, страстной местью, интригами, изменами, разоблачениями, необъяснимыми смертями, азартными играми, музыкой лютен и пением.

Чтобы пробудить Венецию прошлого, нужно держаться подальше от Гранд-канала с его фальшивыми серенадами для туристов, не более чем насмешками над прошлым, и скользить по узким темным каналам, мимо приглушенно освещенных ветхих зданий, под мостами, где влюбленные по ночам приносят свои клятвы, мимо гондол с японскими фонариками и аккордеонистов, мимо fondamenti [94] тротуаров вдоль каналов ( ит. ). с бистро, где гондольеры собираются, чтобы выпить вина, мимо складов, закрытых магазинов, крыс и плавающего мусора.

Никакой другой город не давал мне такого ощущения свободы, как Венеция. Невероятное наслаждение от прогулок, не стесненных опасной близостью потока автомобилей, может сравниться только со свободой, которую ты испытываешь в выборе одежды. Здесь ты можешь носить все что угодно и при этом не выглядеть нелепо. Напротив, чем экстравагантнее ты одеваешься, тем больше ты соответствуешь духу города, которым однажды правил карнавал.

Буржуазные особы, облаченные в строгие костюмы, маленькие шляпки с вуалями, перчатки, с сумочками в руках кажутся тут до смешного неуместными. В этом фантастическом городе нужно носить только фантастические вещи.

Венеция — это город не только свободы и фантазии, но радости и удовольствия. Я никогда не видела, чтобы здесь кто-то плакал, кроме как на похоронах. Венецианские похороны — по-прежнему истинно средневековое зрелище. Большой черный баркас с четырьмя гондольерами в старинных черных одеяниях, гроб, погребенный под кипой гигантских венков, — одна из самых впечатляющих вещей, которые можно увидеть на Гранд-канале. Но кроме смерти здесь нет иных печалей. В людях чувствуется спокойствие и смирение; любую невзгоду они принимают как данность. Они не тревожатся. Ко всему они относятся с позиции dolce far niente [95] блаженного безделья ( ит .). .

Большую часть своей жизни в Венеции ты ждешь вещей, которые либо случатся, либо не случатся. Тебе остается только это принять как часть ритма Венеции. У венецианцев отсутствует чувство времени. Они никогда не приходят вовремя, опаздывают на встречи и появляются на несколько дней позже, чем их ожидали, не чувствуя никаких угрызений совести. Тебе приходится часами, днями, неделями, даже месяцами ждать как самых пустяковых, так и важнейших вещей. И так ты скользишь, не замечая, происходит ли вокруг что-то новое и сменяются ли времена года.

Однажды была опубликована книга под названием «Венеция без воды». Она удивила множество людей, полагавших, что Венеция — город без улиц и перемещаться по нему можно только на лодке. Это не имеет ничего общего с реальностью. Куда-то добраться быстро можно только пешком. Если ты хорошо знаком с этим лабиринтом, то любой маршрут займет не более двадцати минут. За это время тебе, возможно, придется пересечь Гранд-канал дважды или трижды, так сильно он петляет, пересекая город.

Гуляя пешком, ты открываешь для себя несколько иную Венецию, нежели с гондолы. Входы в здания расположены со стороны улиц, а не каналов, часто отделенные от дороги садами с большими деревьями и чудесными цветами, оживленными сладкоголосым пением птиц. Сады огорожены кирпичными стенами, и их количество тебя поражает.

Помимо садов цветы растут всюду в приоконных ящиках. Как правило, это герани всех оттенков розового и красного. Они приносят тебе большое облегчение в этом безжалостном городе. Куда бы ты ни шел, твой глаз постоянно испытывают скульптуры и резные изображения не только львов, но верблюдов, карликов, Мадонн с Христами, крестоносцев, людей в лодках и многого другого. Твой взгляд никогда не отдыхает. Всюду тебя ждет какой-нибудь удивительный сюрприз.

Во время прогулок ты проходишь от кампо к кампо, и на каждой есть своя церковь и кафе, а зачастую и рынок. Ты ныряешь в бесконечные calli [96] улочки ( ит .). , каждая из которых настолько узкая, что в ней невозможно держать два зонтика на одной высоте. Ты упираешься то в загадочные дворы, то в каналы. Если в Венеции много садов, то еще больше в ней дворов с колодцами и красивыми готическими лестницами с балюстрадами, покрытыми резными львами. Бесконечное количество клуатров возвращают тебя в Средние века. Ты проходишь мимо зданий каждого из веков за прошедшую тысячу лет, и все они так гармонируют между собой, что кажется, будто время их постройки не имеет значения. Венеция — самый азиатский европейский город, не только по своей архитектуре, но и по ритму. Неожиданно много людей здесь имеют светлые волосы — как результат браков с немцами и австрийцами, хотя ты скорее ожидаешь встретить смуглые турецкие типажи. Здесь ты повсюду видишь altane [97] открытые террасы ( ит .). , маленькие перголы на верхних этажах домов, где раньше дамы отбеливали волосы. В сочетании с красивыми дымовыми трубами и очаровательными изогнутыми крышами, покрытыми старой черепицей, они представляют собой картину, которая не дает тебе опустить голову. Ты постоянно идешь вверх-вниз по мостам. Их так много, что по ним ориентируются, когда показывают куда-то дорогу; ты говоришь: через следующий мост и налево , или прямо у моста , или через три моста . Люди часами стоят на мостах и наблюдают за движением. Из окон постоянно смотрят женщины, как будто ждут какого-то важного события, хотя прекрасно знают, что ничего не произойдет. Может, они ищут женихов или ждут, когда мимо пройдет красивый юноша. Хотя мне кажется, что для этой цели они ходят на мессы.