Анна Берзер - О Викторе Некрасове

Как и следовало ожидать, многие на Радио, особенно авторы из парижской «Вселенной», встретили горбачевскую политику в штыки, считая ее обманом, надувательством и пылью в глаза доверчивому Западу. Виктор Платонович и Говоров заняли иную позицию: если в экономике мало надежд на положительные сдвиги, то в искусстве, особенно в литературе, результаты налицо, число ранее недозволенных, невозможных публикаций растет, как снежная лавина, поэтому перестройку надо всячески поддерживать и приветствовать. В Гамбурге у них был союзник, Сережа, зав. культурной редакцией. Говоров и Сережа старались заказывать рецензии тем авторам, чье мнение они могли предсказать заранее. Самые интересные вещи предлагались Вике. Так постепенно менялась политика Радио.

Однажды Толя с мрачным видом заглянул к Говорову.

— Андрей, пойди послушай, что Платоныч натворил.

Говоров утром подписал скрипт Вики «Обзор „Нового мира“». Всё было в порядке. Наверно, у Шафранова очередной приступ усердия, когда Толя начинал вырезать малейшие паузы, крошечные запинки. Цель — доказать, как он горит на работе. Но для «горения» Толе требовался зритель, иначе — кто же оценит. Говоров вздохнул и пошел в студию.

Прослушав пленку, он понял, что дело — швах. Вика читал с трудом, не выговаривал слова, голос срывался. Толя прав, в таком виде передачу нельзя пускать в эфир.

— Мы отдыхали, я поил его чаем, он перечитывал фразы… — Толя словно оправдывался. — Я думал, что вытянем… Но сам видишь.

Говоров вспомнил: утром Вика показался ему больным — глаза слезились, много кашлял. Но раз Вика ничего не сказал, Говоров решил, что это от перекура.

— А не съездил ли Вика втихаря «в Гонолулу»?

«Съездить в Гонолулу» — означало, что Виктор Платонович позволил себе маленький запойчик. Лет пять тому назад Вика был в отключке, а в Гамбурге потребовали его передачи. Тогда в редакции кто-то предложил: давай скажем, что Платоныч уехал в Гонолулу. С тех пор этот термин прижился…

Шафранов отрицательно покачал головой:

— Уверен, что нет. Ведь врачи категорически запретили ему пить.

— И курить тоже.

— Но Вика сегодня мне похвастался, что идет на побитие мирового рекорда: полтора года на сухом законе.

— А пиво?

— Пивом, конечно, иногда балуется.

Говоров набрал номер Вики. Трубку подняла Галя, жена В. П.

— Андрюша, я как раз собиралась тебе звонить. Уговори Вику вызвать врача. Несколько дней он какой-то не такой… Он прилег. Если не спит — позову.

— Ну что, начальничек, — спросил Вика бодрым голосом, — Галка тебя накрутила?

— Нет, невинный вопрос. Ты случайно вчера не погулял по пиву?

— Комиссару по трезвости товарищу Говорову отвечаю: к сожалению, не гулял. Пил, как последняя сука, минеральную воду. А давно надо бы пропустить сто грамм с прицепом, потому что ты из меня пьешь кровь стаканами, загнал старика, заставляешь работать и работать.

— Заставляю зарабатывать деньги, — машинально ответил Говоров. Его поразило, как за время произнесения нескольких фраз утончился Викин голос, перешел в срывающийся фальцет, тот, который был слышен на пленке.

— Викочка, на этот раз я прошу тебя не работать. Сегодня ты плохо читал. Не волнуйся, мы зачтем этот скрипт в зарплату. Возьми бюллетень. Придешь через неделю — перечитаешь. Отдохни, Вика.

Наверное, Говоров пережал. Вика почувствовал, что его жалеют, и взбеленился…

— Вика, ты сначала реши, кто ты — Зоя Космодемьянская или Александр Матросов.

— Почему? — заинтересовался Вика.

— Потому что ты одновременно хочешь ходить босиком по снегу и закрывать грудью пулеметы. Не беспокойся, в жизни всегда есть место подвигу.

Говоров удачно сменил тон, и разговор наладился. Вика сказал, что он просто немного устал. Вот и прекрасно, завтра по почте я пришлю тебе журналы и свежие газеты. Сиди, читай, выбирай темы. Только вызови врача. Пусть оформит бюллетень. Бюллетень мне нужен для Беатрис, тогда ты ничего не потеряешь в зарплате. Смотри телевизор и радуйся жизни. Когда придешь в бюро, мы спустимся в кафе и я ставлю пиво. Зажмешь, сказал Вика. Клянусь, ответил Говоров, вот тебе крест на пузе.

Вика не пришел ни через неделю, ни через месяц. Больше никогда он не появлялся в бюро.

В хорошем застолье у Говорова была любимая новелла про Виктора Платоновича:

В. П. приезжает в Женеву к друзьям — писать книгу. Друзья, швейцарцы русского происхождения, выделяют В. П. самую большую комнату, приносят утром горячие круассаны, подают кофе, ходят на цырлах, не смеют дышать — писатель работает. Условия лучше, чем в любом советском доме творчества. В. П. с вдохновением отмахивает страниц пятьдесят. Однажды за ужином В. П. распивает с хозяином бутылку вина. Хозяин в восторге: В. П. такой прекрасный собеседник, знает кучу смешных историй! Утром В. П. исчезает из квартиры и появляется лишь вечером, пошатываясь, но еще бодрый. Серия рассказов продолжается, правда, хозяин только успевает открывать бутылочки с пивом. На третий день энтузиазм хозяина улетучивается: В. П. в мрачном настроении лежит на кровати, ничего не ест, потягивает из горлышка коньяк. Хозяйка в панике звонит в Париж жене В. П. Галя в ужасе: все признаки того, что В. П. «едет в Гонолулу». Галя дает категорическое указание: убрать из квартиры всё спиртное. Напрасно В. П. шарит по буфету и холодильнику — там лишь молоко, соки, лимонад и прочая мерзость. Тогда В. П. нетвердыми шагами направляется прямиком в ванную. Очистить ванную комнату швейцарцам в голову не пришло! Методично В. П. опустошает запасы райских напитков — одеколон, туалетную воду, лосьон, духи, лак для ногтей. Потом в прекрасном расположении духа садится к телефону и, пользуясь автоматической связью, обзванивает пол-Москвы. Особенно оживленно происходит разговор с Юликом Кимом. После обмена новостями и объяснениями во взаимной любви (у В. П. это звучало так: «Умираю, соскучился по тебе, з…….») В. П. упрашивает Кима спеть несколько новых, а потом несколько старых его песен. Ким поет, В. П. на другом конце провода подпевает. В соседней комнате хозяйка в третий раз стаскивает хозяина с табуретки, ибо тот уже намастырил петлю и упорно пытается повеситься: после такого телефонного счёта не только семейный бюджет — швейцарский банк лопнет.

— И что вы думаете? — спрашивал Говоров. — Швейцарцы, которые готовы удавиться за каждый свой твердый франк, рассорились с В. П., отказали ему от дома? Куда там! Остались лучшими друзьями, зовут к себе, ждут не дождутся, когда В. П. снова осчастливит их своим посещением.

Гости (когда-то у Говоровых бывало много гостей) обычно сползали под стол, а Вика, участник подобных сборищ, жмурился и невозмутимо повторял: