Алексей Филатов - Люди «А»

Руки были. Тяжёлые, свинцовые. Руки держали снайперскую винтовку.

Он сидел на корточках, держа винтовку, уже семь часов. Он ждал своей секунды.

Их подняли вечером по тревоге. Вылетали из Внуково. Ситуация понятная: четверо чеченцев захватили рейсовый автобус, пригнали к аэровокзалу. Потребовали денег и самолет.

Саня Колбанов был в составе снайперской группы. Всего четыре человека, главный — Василий Денисов. Для Колбанова операция была не первая, но и не десятая. Он волновался. Но не настолько, чтобы не подремать в самолёте.

Автобус стоял на площади перед аэровокзалом. Окна зашторены и закрыты кусками газеты. Площадь — открытое место, залечь негде. Чтобы работать, снайперу нужно оборудовать лёжку. Стали искать подходящие места — чтобы автобус был виден со всех сторон, а снайперов из автобуса — нет. Ничего найти не успели, поступила команда из штаба: отъехать на летное поле, отработать захват — на случай, если операция дойдет до перехода террористов и заложников в самолет.

Роль террориста взял на себя генерал Зайцев, руководивший операцией. Несколько бойцов изображали заложников.

Снайперы заняли позиции в пятидесяти метрах от объекта. Бойцы окружили Геннадия Николаевича плотным кольцом, и все они начали двигаться бегом от автобуса до трапа самолета. Снайперы взяли Зайцева на прицел. Секунда, две, три — нет, в прицел постоянно попадал кто-то из «заложников». Сделали еще прогон. Ещё. Бесполезно. Снайперы доложили — работать невозможно, обязательно зацепят заложника.

Уже светало. Надо было начинать. Снайперам поступила команда занять точки.

Саня внимательно осматривал площадь. Ничего, совсем ничего — ни дерева, ни постройки. Наконец, Колба-нов высмотрел куст метрах в пятидесяти от автобуса. Он вышел на связь с Денисовым, тот утвердил точку. Осталось на неё попасть.

Чтобы добраться до места, нужно было проползти метров сто. Трава была высокой, но резкое движение было бы заметно и в ней.

Маскхалатов у снайперов тогда не было. То есть были самодельные — на голову сами вязали тесемочки цвета хаки, такие же вставки пришивали на плечи и рукава. Сами пришивали к рукавам петельки, в них вставляли ветки.

Саня пополз. Очень медленно, сантиметр за сантиметром. Светало. В темноте можно было бы двигаться быстрее. Но не сейчас.

Прошло полчаса, пока Саня дополз до точки. Куст оказался высоким. Колбанов понял, что лежа он ничего не увидит. Выход один — сесть на корточки. Он так и сделал. Пропустил винтовку через ветки. Обрезал те, что мешали обзору. И принялся ждать.

В рации шли переговоры. Террористы требовали то деньги, то водку, то ещё чего-нибудь. К ним постоянно ходил кто-то из штаба, подносили еду, лекарства. Саня был в ежесекундном напряжении, глаза начинали болеть. Мышцы зрачка от неподвижности сводило судорогой. Он лишь изредка опускал голову, отрывая взгляд от прицела, на пару секунд.

В рации прозвучала команда группе захвата выехать для отработки захвата с движения. Бойцы репетировали захват с подлетающего к объекту микроавтобуса. В таких случаях, когда понятно, что штурма в ближайшие минуты не будет, можно расслабить глаза.

Саня оторвался от прицела. Нашел в пяти метрах от себя цветок, сфокусировал зрение на нём. Перевёл взгляд на цветок подальше. Потом закрыл правый глаз, дал отдохнуть ему. То же самое левым.

Из автобуса вышли две заложницы. Террористы стали выходить покурить, один за другим.

Колбанов снова прильнул к прицелу.

Судя по тому, что говорили по рации, развязка была близка. Все требования банды выполнялись.

Подали вертолёт. Стало понятно — сейчас они выйдут и будут садиться.

Вышел террорист, обыскал экипаж на предмет оружия. Дал разрешение лётчикам занять места, сам сел у открытого люка. Он сидел очень удобно, соблазнительно удобно — метрах в семидесяти от дульного среза Сашиной винтовки. Его было отлично видно в прицел.

— Я Маяк-один, цель наблюдаю на отлично, поражение с гарантией сто процентов, — доложил Колбанов по рации.

На том конце его слушал генерал Зайцев.

— Принято, — сказал он.

Это было не то, чего ждал Колбанов. Это не была команда на поражение. Но он понимал: если команды нет, значит, остальные террористы снайперам не видны.

Вся банда устроилась в вертолёте. Люк закрылся. Вертолёт оторвался от земли и улетел. Операция закончилась, так и не начавшись.

Саня опустил винтовку. Осторожно поднялся с корточек. Начал разминаться, прогуливаясь туда-сюда по площади перед вокзалом. Скрученные мышцы, наконец, начали болеть. Это было хорошо — значит, ноги оживают.

Колбанов просидел на корточках восемь часов.

Пальцев ног он не чувствовал ещё полгода.

Колбанов был родом из-под Самары. В детстве жил в Туркмении, потом семья переехала на Украину. Там он и вырос — в городе Купянске Харьковской области.

В восьмом классе средней школы он впервые взял в руки винтовку — в местном тире. В девятом — гитару. У него отлично получалось и с винтовкой, и с гитарой.

О военной карьере он мечтал с детства. Сначала хотел быть десантником, потом — пограничником. По окончанию школы поехал в Москву — поступать в Московское Высшее пограничное командное ордена Октябрьской революции Краснознаменное училище КГБ СССР имени Моссовета. Поступил.

Саня Колбанов был, что называется, парнем хоть куда. Высокий, мощный, круглолицый, с вечно улыбающимися глазами. Любимый вид спорта — лыжи. У него были отличные спортивные результаты — по лёгкой атлетике, по рукопашке. Это не считая работы с оружием.

При этом он был начитанным, интеллигентным человеком. Играл на гитаре, писал стихи, пел песни. Любил Блока и умел его читать.

Особенно он любил «Стихи о Прекрасной Даме». И стрельбу по движущимся мишеням.

Тот день начался с того, что Саня поехал в роддом.

Вообще-то предновогодний день был не для того. Вечером ожидались танцы, на них приглашали девушек. Это был единственный день, когда на закрытом военном объекте появлялись девушки — юные, смешливые, румяные от мороза, пахнущие «Красной Москвой».

Курсанты Московского Высшего пограничного командного училища этого вечера ждали. Хотя счастье и длилось недолго. Потоптавшись в актовом зале клуба — разумеется, никакого интимного полумрака, всё при свете — в одиннадцать часов отправлялись обратно в казарму. Но всё-таки это был глоток свободы и свежего воздуха.

И, конечно, он тоже ждал этого вечера.

Но утром в столовку зашел старшина и скомандовал:

— Все, у кого первая положительная, встали и за мной. В родильный дом — сдавать кровь.