Роман Грачев - Развалины часовни

— Сколько книг вышло в этой серии?

— Три уже в продаже в электронных магазинах, сейчас готовится к изданию четвертая, запущена в работу пятая. Когда проект по разным причинам не был реализован проявившими к нему еще три года назад интерес столичными гигантами «Астрель-СПб» и «Олма Медиа групп», меня подхватило независимое канадское издательство Accent Graphics. Оно размещает мои вещи на электронных книжных ресурсах, кое-что переводит на английский язык. Так что в будущем еще все может быть…

— Какой шанс сейчас имеет молодой человек, мечтающий издать свою книгу в столичном издательстве?

— Очень маленький, я бы сказал — ничтожный. Кажется, что сейчас пишут все, и если уж не талантливых, то способных авторов не так уж и мало. Но если десять или даже пять лет назад издательства принимали рукописи у начинающих авторов и активно обращались к ним с призывом к сотрудничеству (я, например, попал в АСТ элементарно «с улицы»), то сейчас они эту лавочку прикрыли. Видимо, в издательствах скопилось такое количество рукописей, что редакторам пришлось решительно дернуть ручку стоп-крана. Пробиться к издателю трудно, почти невозможно.

— Рома, я сейчас нахожусь в таком возрасте, когда приходится чаще оглядываться назад, чем пытаться рассмотреть через очки какую-то туманную перспективу. Однако в этом тоже есть свой плюс, ведь опыт в писательском творчестве дело незаменимое — я столько пережил, столько видел, что ничего уже выдумывать не надо. Я знаю, что ты в своей жизни сменил немало занятий — продюсер, шоумен, радиоведущий, автор двух музыкальных альбомов. Так что сюжетов на твою жизнь хватит. Кстати, дочка читает твои книги?

— Заглядывает. Обсуждает, спорит, иногда что-то советует. Она ведь растет и меняется, ей сейчас уже девять, а книжной Томке пока только шесть, но они обе меняются… Я написал около десятка книжек, но важнее «Томки» пока для меня сейчас нет. Когда я над ней работаю, чувствую себя в тонусе. Целительная сила писательства. Безусловно, целительная сила отцовства…

В недрах Госдумы зреет инициатива, которая вполне вписывается в контекст отмечаемого в России Года литературы: депутаты планируют «проработать вопрос предоставления социальных гарантий востребованным обществом российским литераторам, чье творчество призвано способствовать духовному и нравственному воспитанию наших граждан, особенно подрастающего поколения».

Переводя эту фразу вице-спикера Сергея Железняка на обывательский язык, можно сказать, что законодатели попросту планируют узаконить профессию «писатель». Действительно, литераторов у нас много, а официального статуса у них нет.

Непорядок.

Зачем писателю МРОТ

Стремление ликвидировать неравенство в глазах Трудового кодекса между, допустим, врачами, учителями, сталеварами и тружениками пера вполне объяснимо. Писателей, способных зарабатывать исключительно творчеством и не думать о хлебе насущном, можно пересчитать по пальцам (и пишут они, по мнению высоколобых критиков, сущую ерунду — детективы, фантастику, вот это всё).

Большинство же пишущих вынуждены совмещать прекрасное с полезным — подрабатывать журналистикой, например, сочинять какие-нибудь рекламные тексты, ходить на скучную офисную работу или даже мести дворы. Отработал смену, заштопал брюки, накормил семью, а потом можно и за письменный стол присесть. В подобных обстоятельствах очень немногие на вопрос о роде занятий могут с достоинством ответить: «Я — писатель!».

Депутаты Госдумы предлагают кардинальное разрешение этой несправедливости: ввести писателей в реестр официальных профессий, назначить им минимальный размер оплаты труда и продумать вопрос о социальных гарантиях.

Почему бы и нет. Пусть человек спокойно пишет и не боится, что завтра останется без заслуженного бутерброда.

Однако тут же возникает масса вопросов.

Родину любить — не березку целовать

Как следует из пояснений, процитированных мной выше, поощрять и стимулировать на законодательном уровне предполагается в основном тех тружеников пера, кто создает произведения, способствующие духовному и нравственному возрождению нации. Но попробуйте навскидку назвать хотя бы пару имен литераторов, которые соответствуют этим критериям. И как, собственно, нужно «духовно возрождать»? В каком жанре работать и какими художественными средствами оперировать?

Я, пожалуй, не возьмусь ответить на эти вопросы. Более того, сомневаюсь, что однозначные ответы вообще существуют. Литература сама по себе — вещь субъективная и едва ли может быть подвергнута государственному регулированию. Так считает, в частности, известный челябинский писатель и блогер Макс Бодягин:

— Введение официальной профессии «писатель» возвращает нас к временам, когда литература была исключительно острым оружием партии, бдительно указывающей, как надо правильно отображать действительность. Те, кто слушался и правильно отображал, при жизни получал улицу имени себя (Максим Горький, например), а кто не слушался, того, в лучшем случае, высылали за пределы страны, как Солженицына и Аксёнова. Последний, кстати, был по образованию медиком.

Из четырех русских лауреатов Нобелевской премии по литературе — Бунин, Пастернак, Шолохов и Бродский — ни один не получил специального «писательского» образования. Судьба их широко известна, как и судьба врача Булгакова, написавшего один из смыслообразующих русских романов.

Настоящий художник нуждается, прежде всего, в читательском признании, а вовсе не в благосклонности государства. К сожалению, книготорговый рынок в нашей стране находится в том состоянии, которое сложно описать в цензурных выражениях. А о мертвых либо хорошо, либо никак. Но, в любом случае, хорошая книга найдет своего читателя вне зависимости от того, как к этому отнесется государство.

Вспоминая Чернышевского

Так все-таки — что делать, чтобы занятие литературой в России действительно имело смысл?

Изобретать ничего не нужно, рецепты известны давно и успешно опробованы во многих читающих странах мира. Необходимо вводить налоговые льготы для книгоиздательского бизнеса и книготорговли, учреждать писательские стипендии, гранты и премии, стимулировать гуманитарное образование, наконец. Список мероприятий огромен, и здесь действительно потребуются усилия государства, против которых вряд ли будут возражать как писатели, так и читатели. Это работа, что называется, вдолгую.

Литература же в благоприятных условиях разберется сама, какой ей быть, ибо она — не оранжерейный цветок, а дикорастущее растение. И пусть художник не будет голодным, а его «правильность» или «неправильность» оценят потомки.