Роман Грачев - Развалины часовни

— Почему кирдык?

— Потому что кое-кого жаба задушила!

— Ну вот, совсем другое дело. Только в пятьсот знаков не уложились.

В общем, вы понимаете. Бессмысленно писать на пачке чая о его «легком и изысканном аромате» и «тонком букете». Заварят, попробуют и скажут все, что о нем думают.

Я иногда вредный и упрямый (многие считают, что не «иногда»), и если мне изо всех говорящих отверстий целый месяц втюхивают какой-то фильм, я автоматически не хочу его смотреть. Пусть его даже хвалят, превозносят — вот не хочу. Я понимаю, когда маркетингом фильма занимаются компании-мэйджоры и дистрибьюторы — закладывают бюджеты, вырабатывают стратегии, то есть идет нормальный прокатный бизнес-процесс. Но когда агрессивным «маркетингом» занимается государство посредством своих ручных телеканалов, у меня внутри все бунтует. Вот идите лесом, ребята, занимайтесь здравоохранением, образованием, экономикой, а кино снимать и потом мне его впаривать не надо. Если приспичит, потом посмотрю, когда истерика ваша прекратится, пересчитаете вы эти миллиарды сборов и направите их на строительство дворцов в Геленджике и покупку яхт в Барселоне.

Но тут случилась оказия: впаривать мне фильм принялась дочь, посмотревшая его с матерью в кинотеатре. Тут уж другое дело, родная дочь — это вам не Мединский с Драпекой. Пришлось скачать и посмотреть в выходные дома. И вот что имею сообщить.

Бесспорно, снято очень круто, особенно сам финальный матч Олимпиады, проходящий практически в реальном времени с таймером и счетом на экране. Такой сложной постановочной работы в нашем кино еще не делали (по крайней мере, я ничего подобного не видел, даже «Легенда 17» нервно сидит на скамейке запасных). Словом, за технологии и размах заслуженные пять баллов.

А вот остальное вызывает вопросы. Но поскольку их и так уже все обсудили, то я просто вынесу резюме: если убрать идеологические выхлопы и ностальгические сопли по Советскому Союзу (для большой части зрителей это лишь слезы по ушедшей молодости, не более того) и не сравнивать фантазии авторов с реальными персонами и событиями, то будет просто хорошая спортивная драма.

Правда, в Голливуде их штампуют пачками, а у нас каждый раз будто Гагарина в космос запускают… и втюхивают, втюхивают, втюхивают, размахивая знаменами.

Перечитал на днях «Здесь было НТВ» Виктора Шендеровича: как дербанилась лучшая телекомпания страны, как нагибалась лучшая информационная служба, как трусили и сбегали крысы с тонущего корабля, как, простите, ссучивались «честные и неподкупные журналисты». Взгляд из сегодня, из 2017-го, утвердил меня в моем решении оставить на время эту профессию. В какой-то момент я понял: если я буду продолжать делать то, что я делаю, я не смогу смотреть в глаза своей дочери.

Всем своим друзьям, честным и порядочным, которых люблю и уважаю, пытающимся задержаться и балансировать, я искренне желаю удачи. Всем остальным Бог судья.

Надеюсь, вы разберетесь, кто есть кто.

История из начала девяностых.

Как-то собирался к друзьям в Нижний Новгород. Вечером поезд, бегаю по городу, закупаюсь в дорогу, а тут весь центр перекрыли напрочь. Везде патрули, транспорт не пропускают, дождь, я бегаю мокрый, водители матерятся и сигналят. И тут на моих глазах один совсем уже доведенный до стадии «всех перережу!», которого тормознули у гостиницы «Малахит», выскакивает из машины и подходит к гаишнику. Короткий диалог воспроизвожу дословно:

«Слушай, командир, какой козел опять приехал?!» — возмущается водила.

«Козел умер», — с ухмылкой отвечает гаец.

Это были похороны какого-то випа.

Изо всех утренних кофемашин доносится — атмосфера ненависти, атмосфера ненависти, надо быть добрее друг к другу, надо быть терпимее, иначе мы все друг друга поубиваем… И я соглашался.

А однажды утром ехал на эфир в переполненном ПАЗе (да, в силу классовой ненависти к страховщикам за двойное повышение тарифов ОСАГО и по причине нежелания постоянно латать и чинить своего китайского первенца я полгода назад стал убежденным пешеходом). Короче: рано утром, вольготно присаживаясь перед кабиной полупустого ПАЗа на своей конечной остановке, я к середине пути становлюсь уже намертво зажатым хмурыми и сонными согражданами. Так вот, на этой самой середине пути автобус ломается и встает. У него на остановке не закрылась дверца. Треть салона покорно стала вытекать наружу, но тут кому-то пришло в голову крикнуть: «А деньги за проезд вернуть?!». Расстроенный таким поворотом событий водитель (кстати, славянин), в сердцах бросил им на растерзание свой пластиковый контейнер с мелочью. И тут началось…

Двадцать человек разом ломанулись за своими кровными 18-ю рублями. В глазах пылали гнев и жажда справедливости. На пути между ними и контейнером был только я. Еле пробился сквозь толпу на выход.

В общем, в то утро даже я, весь из себя толерантный и терпимый, испытал очень сложные чувства по отношению к соотечественникам.

Была такая история.

Кажется, декабрь 1989-го. Мне шестнадцать. Мороз жуткий, эпидемия гриппа, поэтому новогоднюю Ёлку во дворце спорта «Юность» отменили. Но подарки надо забрать — времена-то полуголодные, а там, в этих шелестящих пакетах, всяких невкусных конфет и псевдо-шоколада на три детских персоны. С чаем-то оно хорошо пойдет. Ну, я как старший сын, собрался да поехал.

Забрал подарки. Стою на пустынной остановке, жду семнадцатого трамвая. Постепенно цепенею. Но не от мороза.

Рядом со мной по площадке мечется собака — небольшая такая, видно, что домашняя, ухоженная, с ошейником, не бродячая. Но одна. Потеряла хозяина. Плачет, скулит, в панике озирается. А вокруг в радиусе сотен метров никого нет — мороз ведь трескучий.

Комок в горле…

Сел я в трамвай, наконец. Отъезжая, все смотрел и смотрел на бедного пса, оставшегося в полном одиночестве в продуваемом насквозь холодном мире. А тот все метался и метался. А потом трамвай ушел за поворот.

Конфеты трескать я в тот день не смог.

Очень часто вспоминаю этот момент. Вот и сегодня почему-то вспомнил.

Ни разу не фанат Советского Союза (разве что в части тоски по туманной юности). Но вот еду по городу и смотрю в окно: гигантское здание «Промстройпроекта», обувная фабрика, гигантский Теплотехнический институт. Тут же вспоминаются Гипромез, часовой завод и другие научно-производственные монстры…

Они строили институты. Институты, Карл! Возможно, бесполезные для народного хозяйства, но — институты!!!