Джошуа Грин - Здесь восходит Солнце. Духовные и музыкальные поиски Джорджа Харрисона

Джон понимал, что этот гневный порыв — результат депрессии. Поэтому он промолчал. «Я знаю, что такое страдание, — сказал он, — и я не обиделся».

Несмотря на неблагоприятные обстоятельства и негативные отзывы, Джордж не прервал свое турне. «Человек либо поддается слабости и совершает самоубийство, либо мобилизует всю свою внутреннюю силу и идет дальше», — сказал он одному репортеру.

Ударник Джорджа Энди Ньюмарк высказал следующее предположение: «Сольное турне Джорджа в любом случае, даже без его религиозных настроений, было рискованным предприятием. «Битлз» выживали в определенной степени благодаря тому, что все вместе, сообща, справлялись с битломанией. Я уверен, что все эти религиозные настроения Джорджа в каком-то смысле помогали ему удержаться на плаву. Ведь в этом турне он был один, без своих друзей. Это не легкое положение, хоть он и был сам себе хозяин. Ансамбль «Битлз» распался, и Джордж хотел быть таким, как все, просто человеком, а не легендой. Джордж слишком близко к сердцу принимал все, что о нем писалось в прессе. Он переживал. У него были проблемы с голосом, а некоторые люди использовали это против него, возможно, из-за того, что он проповедовал своим слушателям. Это была борьба. Я помню, мне было больно за него, поскольку он слишком сильно переживал. Но, несмотря на все это, он неизменно был очень добр к нам. Иногда он придумывал маленькие сюрпризы. Бывало, зайдешь в свои номер в гостинице, а там тебя ждет такое, чего и представить невозможно» [155].

Во время турне Уиксу нравилось есть раков. Однажды вечером, зайдя в свой номер в гостинице, он обнаружил в своей ванне множество раков. «Их там было oгромное количество. Несмотря на неприятности с прессой, Джордж сохранял щедрость и чувство юмора. Каждый вечер, после выступления, мы садились в маленький частный самолет. В одном конце самолета были всевозможные блюда из индийской кухни, в другом конце — блюда, которые едят в Америке: ростбиф и так далее. А потом мы прилетали в очередной город, останавливались в очередном отеле и отправлялись спать. Мы совершенно не уставали. Это было самое классное турне в моей жизни. Всё было первоклассным — гостиницы, еда. Он хотел, чтобы все мы были счастливы. Это было прекрасно!»

«От меня ничего не зависит. Я верю в Бога, который управляет даже такими мелочами, как наши репетиции», — говорил Джордж журналистам, добавляя масла в огонь и настраивая против себя тех, кто использовал преccy для борьбы с его убеждениями. Один из критиков писал: «В защиту своего нового альбома и своего турне Джордж Харрисон заявил, что жизнь становится ценным даром для того, кто не имеет никаких ожиданий. Так что не следует ничего ждать от жизни. «И это его мораль?» — возмущался он. Далее он обвинял Джорджа в том, что он использует сцену для своих проповедей, что он сочиняет стандартные мелодии, которые также предсказуемы, как и его духовные интересы [156].

В конце своего турне в разговоре с одним журналистом Джордж сказал: «Критики всегда найдутся. Но моя жизнь принадлежит мне». Затем поправил себя: «Нет, на самом деле, моя жизнь принадлежит не мне, а Ему. Моя жизнь принадлежит Господу Кришне, доказательством является вот этот ошейник, — и он прикоснулся к двойному ряду бус туласи, обвивавшим его шею. — Я чувствую себя пылинкой во вселенной и считаю это большой удачей. Никогда в жизни я не ощущал подобного смирения, и это великолепное ощущение». Затем он начал петь: «Прими меня таким, какой я есть, или оставь меня в покое…»

«Знаешь, — сказал он одному репортеру, — я никого не вынуждаю под дулом автомата посещать мои концерты. Мне абсолютно на это наплевать, даже если никто не придет; даже если никто не будет покупать мои пластинки. Я буду делать то, что мне подсказывает внутреннее чувство».

Джорджа поддерживали его музыканты, другие члены его команды и все те, кто понял, что он организовал это турне не ради себя, а ради других. «Следовало ожидать, — говорили ему друзья, — столь негативную реакцию от людей, которые никогда в жизни не слышали раги и были настроены только на рок-н-ролл.

Но Джордж был склонен видеть во всем, что с ним происходило, божий замысел. «Чем сильнее будет противостояние с их стороны, тем решительнее я буду действовать», — уверял он своих друзей [157]. Он сделал выбор и готов был нести за это ответственность. «Бог справедлив, — говорил он друзьям. — Он не вмешивается в наши распри и не побуждает нас наносить друг другу удар в спину. Мы сами влипаем в эти ситуации и сами же выбираемся из них» [158]. Оставшись наедине с собой, Джордж страдал из-за того, что его карьера пошла на спад, но на людях он это скрывал.

«Каждое выступление, по всей вероятности, давалось ему с трудом, — рассказывал скрипач Л. Субраманиам. — Он искренне пытался помочь людям. Видите ли, в индийской традиции музыка неотделима от духовности, и у меня складывалось впечатление, что его основная цель заключалась не в том, чтобы популяризировать индийскую музыку, а в том, чтобы вывести людей на духовный путь. Он пытался донести до людей эту музыку, зная, что постепенно они поймут, что она основана на духовности. Но пресса была настроена негативно. Средства массовой информации порой обходятся с людьми очень жестко. Любой другой на его месте, почувствовав такое давление, сказал бы: «Окей! Все отменяется. Я сообщу журналистам, что болен ангиной и ближайшим рейсом улетаю домой». Но он пошел на риск и продолжил свое дело, несмотря на все негативные отзывы и сопротивление. Зачем ему это было нужно? У меня всегда было ощущение, что в теле Джорджа Харрисона живет особая душа» [159].

Вероятно, Джордж действительно принял решение привнести в музыку духовность, «но, как говорил Джон Леннон, — напомнил он репортеру, сидя в гримерке «Мэдисон-сквер-гарден».— Боже, это так трудно: чтобы развязать один узел, мне, вероятно, придется связать десять узлов. Не знаю, иногда возникает такое ощущение» [160]. Стены гримерки были украшены изображениями любимых индийских божеств. Джордж закурил сигарету и принял таблетку. После паузы он сказал: «Все эти глупые любители рок-н-ролла, которые носят высокие зеркальные каблуки и подкрашивают глаза, должны понять, что в жизни каждого человека наступает момент когда ему необходимо сделать выбор и решить для себя, в чем смысл жизни. Неужели мы пришли в этот мир лишь для того, чтобы прыгать с одного места на другое в погоне за славой?»

Его карьера началась скромно: тогда он был в тени Джона и Пола и не стремился вырваться вперед. Теперь наступил момент, когда он может использовать накопленную за все эти годы энергию и знания.

Почему же это было сопряжено с таким риском? Может, по той причине, что мир стал хуже и страшнее? В 1974 году все газеты писали о кризисе. Утратив духовное видение, человечество сбилось с пути, и кто-то должен был сказать ему об этом. Джон со своим атеизмом не был способен что-то изменить в этом мире. «Помогайте друг другу, пока вы живы» — самое лучшее из всего, что могли посоветовать людям подобные ему пессимисты-экзистенциалисты. Философия Пола, утверждавшего, что человеку следует просто развлекаться и не слишком задумываться о смысле жизни, также не могла ничего дать людям. Как ни странно, лучше всех понимал его Ринго со своей чуть ли не дзэновской проницательностью.