Владимир Ландер - Восхождение на театральный Олимп

Вспомнились те далекие, лихие, на редкость бесшабашные 90-е годы, когда можно было просто захлебнуться от хлынувшего потока всяких вымыслов и пасквилей. Едва ли не все прежние достижения стали огульно охаивать, «разоблачать», «развенчивать», нагло «переписывать» страницы прожитой истории целого поколения людей. Поэтому перед премьерным спектаклем мне было как-то волнительно: а вдруг и в белорусское искусство через открытые границы заползли чуждые нам микробы театральной вольности? Ведь оперетту, созданную композитором Борисом Александровым и драматур- гами-либреттистами Л. А. Юхвидом и В. Я. Типом еще в 1937 году, можно было уже не раз перелицевать и обновить, как поношенный прапрадедовский сюртук.

И когда на сцене появились Яринка и ее жених Андрейка, староста дед Нечипор и Яшка-артиллерист, пан-атаман Грициан Таврический и его адъютант Попандопуло, когда в зрительный зал полетели крылатые фразы типа — «И шо я в тебя такой влюбленный…», «Убери ножичек, сделаешь дырку — потом не запломбируешь» или «Скидавай сапоги, власть переменилась», я почувствовал себя в том самом знакомом с детства украинском селе Малиновка, где во время гражданской войны часто менялась власть: то придут махновцы, то — петлюровцы, то — красные… Ведь оно было не так далеко от Харькова, в котором прошла моя юность, а имя харьковчанина Леонида Юхвида было у нас на слуху.

Еще звучали последние аккорды оркестра, а зрительный зал взорвался громом оваций. Зрители добрых полчаса стоя аплодировали, выкрикивая «Браво!», — не хотели отпускать их со сцены. Позже театральные критики признают, что этот спектакль стал заметным событием в театральной жизни Беларуси. Отметят его необычную и пластичную сценографию, которая ранее никогда не приходила в голову ни одному постановщику этой оперетты. Действительно, сперва на сцене появляется огромная мельница, которая как бы «перемалывает» судьбы людей того тревожного времени. Потом она превращается в Дворец, где проводится «свадьба». Раз идет война, значит, там стреляют, поэтому появляется что-то вроде тира. И таких эффектных и выразительных образных аллюзий в спектакле немало. Но это было — потом. А сейчас критики вместе со зрителем искренне радовались и восхищались. Произошло настоящее братание актеров со зрителями.

И пока Михаил Станиславович Ковальчик выводил на авансцену актеров на поклон, мне показалось, что публика просто истосковалась по настоящей классике театра, которую, оказывается, еще с молодости бережно пронес через всю свою жизнь, сохранил и проповедует сегодня этот уже слегка поседевший, но бодрый и энергичный маэстро сцены.

Возвращение сына Отечества в родные пенаты для белорусских театралов оказалось действительно заметным событием.

Было уже поздно. Миша возвращался домой, как говорится, навеселе. Они с пацанами частенько за разговорами потягивали легкое болгарское вино. Тогда им, уже работающим ученикам вечерней школы, никто не мог помешать чувствовать себя вполне взрослыми, у которых от самостоятельности «крышу сносило». Обычно Миша поражал сверстников своими познаниями в области кино и мог с увлечением говорить о нем часами. В кинематографическом седле он держался уверенно и обычно размахивал своей юношеской эрудицией, как потомственный казак шашкой. Все знали, что он собирался снимать фильмы еще с шестого класса.

В середине 1957 года вдруг раздвинулся «железный занавес», и в Москву со всего мира съехались десятки тысяч молодых иностранцев на Всемирный фестиваль молодежи и студентов. От этого остолбенели не только иностранцы, но и советские люди. Все газеты и журналы открыто намекали, что пришла долгожданная «оттепель» и что лозунг фестиваля «За мир и дружбу» сделает нашу жизнь открытой миру.

В Барановичах напротив Мишиного дома и недалеко от кинотеатра «Октябрь», как раз в самом центре города, казалось, с прошлого века стоял видавший виды старейший в городе газетный киоск, а в его витрине на самом заметном месте красовался яркий журнал «Советский экран». На обложке обернутая кинолентой с перфораторной дорожкой огромная ромашка, в крупных лепестках которой улыбающиеся разноцветные «дети разных народов». Миша выскреб из карманов всю свою скудную наличность, крепко зажал журнал в руке и, возбужденный, побежал домой. С упоением читал и о фестивале, и о фильмах, вышедших на экран, и об их создателях — режиссерах, кинооператорах, актерах. Отныне каждый месяц под разными предлогами выпрашивал у мамы деньги на очередной журнал. Он просто бредил фильмами, не только читал и перечитывал журналы, но и с одним из закадычных друзей по четыре раза на день без билета прорывался в кинотеатр. Однажды их поймали, крепко надрали уши и выставили на улицу. Когда он в кинотеатре уже работал киномехаником и рассказывал об этом коллегам, ему говорили: «Ну, сейчас смотри столько, сколько душе угодно, сколько терпения хватит». И он смотрел. «Судьбу человека» — три сеанса, а это не меньше шести часов. Музыкальный фильм «Возраст любви» с Лолитой Торрес — несколько сеансов. Правда, плохие фильмы — не больше одного раза.

И вдруг в детскую голову пришла мысль, что создавать фильмы и снимать кино — это хорошая профессия. Вот только с другом-не разлей вода Борей Левым, с которым все годы сидели за одной партой, никак не могли договориться, какая специальность лучше — режиссер или кинооператор. Да, режиссер управляет постановкой и решает, что снимать, а вот кинооператор отвечает за изображение фильма, значит, он решает, как снимать. В общем, режиссер отвечает за творческую часть кино, а кинооператор — за техническую. После недолгих споров друзья решили, что будут операторами. Но прежде всего надо было заиметь фотоаппарат. Такая покупка грозила заметной пробоиной в семейном бюджете. Мария Казимировна была явно озадачена: все-таки после внезапной смерти мужа работала за небольшую зарплату одна, пыталась из последних сил прокормить и поставить на ноги троих детей, а аппаратура тогда стоила немалые деньги. Но понимала, что кредитует будущее сына. Поэтому собралась с духом и купила Мише фотоаппарат «Смена». Еще и сегодня в семейном альбоме хранятся детские снимки — Миша возле дома, у кинотеатра, на камне у реки, босыми ногами в воде, которые сделал его «Сменой» Боря.

Возле здания народного театра, которое в Барановичах почему-то прозвали «драм-сарай», может, потому, что оно, построенное еще, как говорится, при «царе Горохе», было одноэтажное и деревянное, Мишу неожиданно что- то «тормознуло»: то ли монотонный скрежет металлической тарелки скупого уличного фонаря, который раскачивался на легком ветру, то ли листочек рядом с афишей предстоящего спектакля «Юность отцов», которого еще днем не было. Оказалось, приглашали желающих стать актерами народного театра. Указывались даты и время прослушивания «новобранцев». Миша усмехнулся и сказал себе: «Вот уже завтра и прослушаюсь».