Владимир Ландер - Восхождение на театральный Олимп

Так не хотелось покидать Красноярск, но огромная страна раскололась на кусочки, как скованная морозами река по весне. Шел 1991-й, и ситуация в стране напоминала период НЭПа: нэпманы жировали, а творческий люд перебивался с хлеба на квас. Господа демократы экономической удавкой в одночасье прервали необходимую связь с Минском, Москвой, Ленинградом: стоимость билетов на самолет в три раза стала больше зарплаты даже главного режиссера. А в театре, между прочим, деньги «лопатой не гребут»: там еще никто в богачи не выбился. Театр — это призвание, и в нем не работают — ему служат. В советское время Ковальчикам в Беларусь, где остались сын, внуки, брат, сестра, мама, можно было летать хоть каждый месяц. Поэтому их вынудили искать место ближе к родному краю за Уральским хребтом.

В Пятигорск Михаил Станиславович летел по настоятельной просьбе директора театра Олега Иванова, с которым когда-то вместе работали в Красноярске, чтобы поставить хотя бы один спектакль — оперетту Жака Оффенбаха «Прекрасная Елена» и вывести труппу из ахового тупика. В то смутное время этот театр изрядно лихорадило: режиссеры менялись, как часовые на посту, а последние четыре года не было вообще никого, часто разные спектакли играли в одних и тех же декорациях, актеры разобщились на мелкие кланы и группки. Когда гостю показали «Цыганского барона», он совершенно не узнал музыки своего любимого Иоганна Штрауса. Дирижер тут же стал оправдываться: «В оркестре нет пяти музыкантов, а солист не берет высокие ноты». Из театра народ разбегался, как крысы с тонущего корабля: на курортах стало меньше отдыхающих, а без зрителей и инвестиций в театральном портмоне не бренчали даже монетки. Но творческий потенциал здесь еще не совсем угас. Поэтому «Прекрасная Елена» режиссеру-постановщику Михаилу Ковальчику удалась: долгожданная, одна из самых драматургически сложных и музыкально строгих оперетт в округе произвела настоящий публичный фурор. За постановку этой оперетты и раньше весьма неохотно брались коллективы музыкальных театров бывшего СССР, а теперь этот яркий, блестящий, искрящийся остроумием спектакль и вовсе можно смело занести в некую музыкальную «Красную книгу». Приунывшие было театралы вдруг ожили в шумном восторге, и в их сердцах затеплилась надежда на возобновление былой славы некогда гремевшего, как всенародный колокол, своего Ставропольского краевого театра. И Олег Иванов все-таки «дожал» Михаила Станиславовича, уговорил его стать художественным руководителем своего коллектива. Ну, а тот с ходу поставил спектакль «Мистер Икс» по оперетте Имре Кальмана «Принцесса цирка», который оказался общепризнанной удачей.

Путь нового худрука в Пятигорске не был усыпан «сахарным песком». Костяк маститых старичков театра почему-то с упорством сопротивлялся «методу Ковальчика», который всегда был основан на системе действенного анализа Станиславского. Давным-давно никто от них не требовал индивидуально готовиться к спектаклю, и они быстро отвыкли от этой непреложной актерской обязанности, а неподготовленный артист просто не имеет морального права выходить на сцену. Средний возраст труппы превышал 55 лет. О втором составе тогда — только мечталось, поэтому из-за болезни какого- либо солиста заменялись спектакли, а иногда просто отменялись. Пришлось спешно и резко омолаживать театр. Для этого Михаилу Станиславовичу при Минераловодском музыкальном училище имени В. И. Сафонова, правда, с трудом, но удалось открыть отделение «Актерское искусство». На конкурсной основе появлялись новички в оркестре, балете, хоре, поэтому в репертуаре Пятигорской оперетты и прописалась в основном классика — засветились редкие спектакли, которых не было на сценах других музыкальных театров России: «Прекрасная Елена» и «Перикола» Жака Оффенбаха, «Летучая мышь» и «Венские встречи» Иоганна Штрауса, «Мистер Икс» и «Голлан- дочка» Имре Кальмана. Практически все эти постановки шли в сценической редакции самого театра под пристальным оком художественного руководителя. Постановщики и актеры, как правило, становились активными соавторами либретто — многие репризы рождались прямо по ходу репетиций.

Итак, шаг за шагом гордость старинного города — здание на склоне горы Горячей с театральным залом на 800 мест, прекрасной акустикой и современной сценой, по замыслу архитектора напоминающее средневековый замок, избавлялось от затянувшейся «спячки», оживало, как говорится, не по дням, а по часам, и каждый вечер заполнялось гомоном разнообразной по составу и культуре курортной публики. Оперетта Ковальчика помолодела, приобрела озорство, яркий блеск. Она стала более мудрой, зрелой, острой и злободневной. И это всего-то за пять лет работы нового художественного руководителя. Московский журнал «Музыкальная жизнь» № 10 за 2000 год попытался приоткрыть секрет такого явления: «За Ковальчиком и в сопредельной Белоруссии, и в далекой Сибири закрепилась устойчивая слава экспериментатора, который может во внешне традиционной форме добиваться неожиданных ходов и современного звучания. Михаил Ковальчик предельно внимателен к актерской индивидуальности и, ставя исполнителей в рамки замысла, предлагает им свободу обживания этого пространства. Репетиции в театре всегда насыщены атмосферой импровизации, здесь рождаются удачные актерские находки, которые потом органично входят в спектакли». Конечно, после этого каждый чувствовал себя причастным к авторству лицедейства, а сделанное своими руками «кушанье» подавать к столу абы как уважающему себя творцу не пристало. Труппа театра на своей очередной сходке единогласно решила, что худрук за многочисленные профессионально поставленные спектакли, театрализованные представления и бенефисы актеров, праздничные концерты и гастрольные выезды достоин почетного звания «Заслуженный деятель искусств Российской Федерации». И после этого его личность на предмет наличия «затемнения» в биографии стали «просвечивать» аппараты разного уровня: правление Ставропольского отделения Союза театральных деятелей, министры культуры края и России, губернатор края, полномочный представитель Президента в крае. И когда внушительная стопка документов с приложениями, подписями, печатями — наградной лист с характеристикой и фотографией, выписки из протоколов, отклики общественности и средств массовой информации, все виды поощрений, и даже справки из налоговой о выплате зарплаты работникам, легли на стол Владимиру Владимировичу Путину, он подписал Указ.

У Михаила Ковальчика и в мыслях не было оставаться в Волгограде. Пригласили в музыкальный театр на разовую постановку, а задержался на двенадцать лет. Там выбрали не очень-то известную, но интересную по содержанию оперетту Иоганна Штрауса «Венские встречи», где блистательные сольные партии, слаженные разноголосые ансамбли, яркий балет и завораживающая музыка. Композитор написал более пятнадцати оперетт о любви и прекрасной Вене, а вот эта оперетта именно в тот период была созвучна духу времени в России: она о жесткой конкурентной борьбе двух респектабельных салонов мод, непростых отношениях героев и больших чувствах. Все премьерные спектакли прошли с аншлагом, и Михаилу Станиславовичу предложили сначала стать главным режиссером, а потом — художественным руководителем старейшего театра на Волге — Волгоградского музыкального театра, Театра «Царицынская опера». Он как-то незаметно влюбился в красивый город- герой, в волжские просторы, в труппу, где оказалось немало лучистых, колоритных актерских индивидуальностей, с которыми работать легко, интересно, приятно, так как они всегда были активными и понимающими меру своего соавторства, а не пешками-исполнителями. Поэтому предложение принял с благодарностью. Его привлекла возможность ставить не только оперетты, но и оперы — жанр, который он любил всегда. И главное, это еще на какой-то шажок приблизило Михаила Станиславовича к родной Беларуси. У поэта-зем- ляка Анатолия Аврутина есть такие строчки: «Всю жизнь выходит на Отчизну оконце узкое мое». Думается, это про Михаила Ковальчика, у которого тоска по родному краю всегда отзывалась щемящей болью. Еще в 1992 году из Красноярска, где ему работать было свободно и комфортно, в письме к заместителю министра культуры В. П. Рылатко он предложил свои услуги Театру музыкальной комедии. Ответ был таков: «Директор театра Костин С. Г. готов к знакомству с Вами через постановку спектакля на сцене театра. Предлагается вступить в прямые переговоры.» Михаил Станиславович ежегодно любыми способами порывался вступить в эти самые «прямые контакты». А Сергей Григорьевич оказался не готов ни к знакомству, ни к переговорам. Он просто открыто избегал встречи. Однажды Михаил Станиславович пришел с фруктами проведать его в палате лечкомиссии, постучал, открыл дверь и услышал: «Нет, нет, ко мне нельзя. У меня сегодня не приемный день». Этот высший пилотаж чиновничьего полета страшно развеселил посетителя и дал ему повод поставить крест на хождении по мукам в поисках места в искусстве под солнцем своего отечества. Прошло несколько лет, и Михаил Станиславович в газете «Літаратура і мастацтва» признается: «Стараюсь обратить на себя внимание господина Костина. Видать, у него плотная творческая программа: мне никак не удается в нее ущемиться».