Израиль Меттер - Будни

Для социологического анализа следовало продумать и приготовить методики последующего опроса адресатов — это позволило бы прийти к выводам, которые и будут представлены заказчику.

Работа увлекла Владимира Сергеевича: рядом с научной задачей, стоявшей перед ним, в потоке густо обрушившейся на него информации, всплывало желание помочь кому-то из адресатов немедленно. Почта была безрадостной — в общем-то, она состояла из того, что принято называть жалобами.

Исполком не торопил Владимира Сергеевича. Ему даже давали понять, что дело, порученное его сектору, не спешное. Сперва оно казалось спешным, а в самые последние недели Владимир Сергеевич почувствовал, что интерес к его работе поостудился. Вникать в причины этого изменения он не желал.

Но среди дня кое-что внезапно выяснилось.

Позвонил ему из райсовета заместитель председателя исполкома — без секретарши позвонил, напрямую. И сказал просто, словно виделись вчера:

— Привет. У меня к тебе просьба, старина: забеги ко мне после работы. Не затруднит? Есть о чем потолковать.

Когда-то давным-давно оба они учились в университете, но дороги их впоследствии разминулись: один ушел в науку, второй — сперва на комсомольскую работу, а затем повыше. Поздравляли друг друга открытками на ноябрьские и под Новый год. В круглые даты окончания университета выпускники курса собирались в ресторане; ряды их редели, скошенные болезнями, смертями, неудачливой судьбой или чванством. Заместитель приходил всегда. Среди своих поседелых, облысевших, обрюзгших однокашников он выделялся внешней подобранностью: по утрам, до работы, делал трехкилометровую пробежку, а по выходным плавал в бассейне. Его неизменно назначали тамадой, и он вел застолье весело, дружелюбно, направляя память собравшихся вспять, к былым, давним временам, когда все они были юнцами. Пожилые выпускники молодели, как увядшие розы, опущенные в сладкий кипяток. Расходились за полночь, клялись, что теперь-то будут встречаться часто. И снова расставались до следующей круглой даты…

В председательской приемной было уже пусто, пишущая машинка секретарши накрыта чехлом, дверь из кабинета заместителя приотворена.

Еще не заглянув к нему, Владимир Сергеевич услышал:

— Заходи, заходи…

Как только он вошел в кабинет, заместитель с видимым удовольствием выпростался из кресла, расправил свое затекшее тело и шагнул навстречу.

«Шагать навстречу они все обучены», — с раздражением подумал Владимир Сергеевич, хотя никакого повода к недовольству у него еще не было.

— Рад видеть тебя, — сказал заместитель. — Устал как бес. За весь день ты сегодня первый и единственный, кто ничего не станет у меня просить… Слушай, давай выпьем крепкого чаю, у меня термос, не успел пообедать.

Оказались у него еще и домашние бутерброды. Он проворно придвинул к дивану маленький столик, расположил на нем нехитрое угощение и сел рядом с Владимиром Сергеевичем.

— Ты чего такой хмурый? Дома — порядок?

— Нормально.

— Дом — это наш тыл, — сказал заместитель. — А фронт — работа. За формулировку не отвечаю. Но ты заметил, между прочим, что применительно к работе мы употребляем множество военных терминов: наступать, брать рубеж, давать бой. Вроде мы постоянно воюем с противником… Не устаешь от этого?

— А ты? — спросил Владимир Сергеевич.

— Стараюсь не думать этими категориями. У противника предполагается иная, чем у нас, цель. Враждебная. И тогда — бой. Но ведь в большинстве своем цель у нас всех одинаковая. А вот средства — беда в средствах… Дурачья многовато. И авторитетной некомпетентности: вроде ты с ним играешь в шахматы, а он с тобой — в козла. Переубедить тупицу труднее, чем разумного оппонента. Да и тупица сейчас хитрющий — он в броне правильных словесных идей, его голыми руками не возьмешь. Согласен со мной?

— Уж очень все это абстрактно, — ответил Владимир Сергеевич хмуро, не понимая, к чему затеян весь разговор.

— Я поделиться с тобой захотел, — огорчился заместитель. — А ты со мной юлишь. Уж где-где, а в науке-то абстракций хватает. Ты ведь с цифрами имеешь дело, а я с живыми людьми. Кстати, как движется наш заказ?

Тут Владимир Сергеевич озарился: видя перед собой внимательное, умное лицо собеседника, рассказал все, что удалось сделать за последнее время.

Выслушав и даже одобрительно кивая время от времени, заместитель хлопнул его рукой по колену:

— Молодец, Володя!.. Кстати, ты помнишь, что смысл этой работы еще в купели крестил я?

— Конечно, помню. И благодарен тебе за это.

— Погоди благодарить. Меня-то вообще не за что: идея ведь твоя.

Он встал, убрал термос в портфель, смахнул крошки со столика в пепельницу и поставил его на место.

Снова сел рядом.

— Вот какая получается петрушка. Для всей этой работы мы с тобой избираем полигоном наш район. Так ведь? То есть только в одном нашем районе будет произведен научный анализ писем трудящихся. А насколько он окажется типичен для всего города? Не задумывался?

— Но с какого-то одного места всегда надо начинать. Не понимаю, что тебя смущает?

— Меня? — Грустная укоризна прозвучала в его тоне. — И не совестно тебе? Собственно, кто твой заказчик, выражаясь на вашем жаргоне?

— В общем, ты, конечно.

— Ну, положим, не я один. Я был закоперщиком, но поддержан и одобрен… Ладно, Володя, хитрить с тобой неохота. Возникли некоторые сложности. Если их сформулировать грубо, впрямую, то появилось суждение, что работа эта нецелесообразна, поскольку общественное мнение в нашем районе и так хорошо известно руководству: на жалобы мы отвечаем, необходимые меры по ним принимаем, контроль будем усиливать, чуткость — тоже. Весь этот набор тебе известен. Это одна точка зрения, так сказать, надводная. Вторая — глубинная: а почему, собственно, именно наш район должен стать опытным полигоном? Почему именно мы должны подставляться? Ведь сведения, которые вы получите и обобщите, могут обнажить кое-какие серьезные пороки нашей работы. И они станут доступны всеобщему обозрению…

— Что же из этого следует? — сухо спросил Владимир Сергеевич.

— Погоди. Не накаляйся. Это еще не все… Есть мнение, что ты намерен добиться разрешения на аналогичное исследование и в других районах, то есть уже в масштабе всего города.

— А я и не скрываю своих намерений. И тебе об этом говорил.

— Говорил, говорил, не отпираюсь. Ученому положено мечтать. Я где-то даже читал, что сейчас в науке уважают только такие идеи, которые кажутся сперва безумными… А вот посади подобного безумца в местные руководители среднего масштаба, и его схарчат не задумываясь.

— Боишься? — спросил Владимир Сергеевич.

— Пошлый вывод, извини меня, Володя. Ты насмотрелся фильмов, где все заместители трусливые прохиндеи. Доля у нас такая в кино: главный в отпуске или заболел, а его заместитель наломал дров, опасаясь принимать самостоятельные решения… Ладно, это все побоку. — Он поднялся и перешел с дивана за свой стол. — А вызвал я тебя, чтоб упредить: затеянное нами дело поскрипывает. Характер скрипа ты должен знать. И еще знай, что я с тобой в одной упряжке. Единственное различие между нами — у тебя больше возможностей. Ты, так сказать, вольный казак, ученый, наука требует, и так далее. А я служивый. С меня спрос иной. И я могу сопротивляться до определенного предела. Не потому, что боюсь, а оттого, что дальше предела — бессмысленно. Это я на всякий случай говорю. Лучше уж от меня знай, чем от кого ни попадя. И запомни — мы с тобой союзники в бою!.. Как видишь, и меня потянуло на военную терминологию…