Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Как-то в середине декабря 1979 года я случайно присутствовал при телефонном разговоре Андропова с Брежневым. Последний интересовался новостями из Афганистана. Андропов информировал, что ничто, к сожалению, не меняется к лучшему: по-прежнему в стране идет волна репрессий, особенно против духовенства, Комитет госбезопасности продолжает тщательно отслеживать развитие обстановки.

Брежнев попросил держать афганскую ситуацию под особым контролем, не упускать из виду даже малейших деталей.

Надо сказать, что, отлично понимая важность для нас Афганистана в стратегическом плане, Брежнев, будучи по натуре человеком, преданным в дружбе, добрым и даже, я бы сказал, легкоранимым, очень тяжело переживал смерть Тараки, в какой-то мере воспринимал ее как личную трагедию. У него сохранилось какое-то чувство вины за то, что именно он якобы не уберег Тараки от неминуемой гибели, не отговорив от возвращения в Кабул. «Ведь данные, что ты мне принес, я даже показывал ему, говорил, что разведка ручается за их достоверность», — не раз в разговоре с Андроповым сокрушался Леонид Ильич. Поэтому Амина после всего происшедшего он вообще не воспринимал.

К тому времени Амин уже неоднократно обращался к советскому руководству с просьбой рассмотреть вопрос о вводе в Афганистан наших воинских подразделений, прямо ссылаясь на непрочность своего положения, на потерю контроля над значительной частью территории страны. Он уже понимал свою обреченность и невозможность устоять перед широким фронтом самых разнообразных сил, который, по сути дела, сам же и создал против себя своими действиями и политикой.

Присутствие советских войск, по его замыслу, решило бы все проблемы — с одной стороны, утихомирило бы оппозицию, а с другой — нейтрализовало бы явное недовольство Москвы действиями самого Амина.

Советское руководство, однако, не спешило с ответом, поскольку тогда еще не было принято принципиального решения в отношении нашей политической линии в афганской проблеме.

В то же время к нам постоянно поступала информация об усилении активности некоторых западных стран в Афганистане. Причем в их действиях четко просматривался и становился доминирующим антисоветский аспект. Не заметить этого было просто невозможно.

В Афганистан из-за рубежа стало поступать оружие самых различных видов. Активно работали в Кабуле резидентуры западных держав и некоторых соседних государств, заметно активизировались спецслужбы Индии и Китая.

Амин, преследуя свои сугубо амбициозные планы, явно хитрил и изворачивался. Спекулируя на сохраняющихся формальных отношениях с Советским Союзом, он продолжал политику репрессий, ежедневно сотнями отправлял на тот свет своих противников, но их, надо сказать, меньше от этого не становилось, оппозиция постоянно пополняла свои ряды.

Постоянный нажим оказывали на советское руководство и представители прогрессивных сил Афганистана, находящиеся как в стране, так и за ее пределами. Приближался критический момент: или обстановка в Афганистане перерастет в широкомасштабный кризис с непредсказуемыми последствиями, или в стране к власти должны прийти прогрессивные силы, способные покончить с произволом и вывести Афганистан из тупика. Даже оставаясь на глубоко националистических позициях, эти силы были сторонниками развития дружественных, равноправных, взаимовыгодных отношений со своим северным соседом.

Совершенно очевидно, что для Советского Союза было отнюдь не безразлично, по какому из двух возможных путей начнет развиваться обстановка в Афганистане.

Таковым был ход мыслей у Андропова, а также у всех тех, кто тогда непосредственно занимался афганской проблемой, — у Брежнева, Громыко, Устинова. Никто не отговаривал друг друга от оказания прямой военной помощи Афганистану, были лишь две разные точки зрения на то, как ее осуществить.

Одна состояла в том, что ввести надо относительно небольшой контингент советских войск, который оставался бы в Афганистане вплоть до полной нормализации обстановки, другая — оказать как бы разовую помощь здоровым силам путем переброски в Кабул одного подразделения десантных войск на сутки-двое, не больше.

В последнем варианте некоторые усматривали слишком большой риск, доказывая, что только длительное присутствие в стране наших войск, пусть даже небольших по численности, сможет гарантировать успех дела.

Нужно отметить, что специалисты из Министерства обороны и Комитета госбезопасности были сторонниками второго варианта. Сейчас, когда минуло много лет и произошло столько событий, нужно признать правоту тех, кто выступал за оказание разовой кратковременной помощи. В их числе были Н.В. Огарков, С.Ф. Ахромеев, В.И. Варенников и я.

Наряду с этим рассматривался и вопрос об осуществлении силовой акции с целью устранения Амина и передачи власти в руки патриотически настроенной оппозиции.

Политбюро заранее поручило КГБ и Минобороны разработать соответствующую операцию на случай, если в этом возникнет необходимость. Ее подготовка заняла немногим более одного месяца. Был составлен детальный план, предусматривавший взятие штурмом дворца Амина и захват ключевых объектов, прежде всего в афганской столице.

Основная роль в проведении этой акции отводилась спецподразделениям Министерства обороны и КГБ, хотя в состав атакующих сил была включена и группа афганцев. Непосредственно во дворце должны были действовать в основном бойцы из спецподразделений «Каскад», «Зенит» и «Альфа».

Власть в стране решено было передать в руки Бабрака Кармаля, которого следовало доставить в Кабул из Чехословакии.

Я заранее вылетел в Прагу, чтобы переговорить с Бабраком и привезти его в Москву. Но когда я был уже на месте и готовился к встрече, мне вдруг позвонил Андропов и сказал: «Слушай, я тут подумал и решил, что тебе не нужно самому встречаться с Кармалем. Надо еще посмотреть, что из этого получится, а тебя мы можем сжечь. Да и вообще, стоит ли сразу выходить на уровень начальника разведки».

Так мы и не познакомились тогда с Кармалем.

Примерно за сутки до начала операции, как мне рассказывал Андропов, состоялось закрытое заседание политбюро ЦК КПСС, а после него совещание в еще более узком составе, в котором приняли участие Брежнев, Громыко, Устинов и Андропов. Это было 24–25 декабря 1979 года.

На заседании политбюро и было принято принципиальное решение об оказании прямой военной поддержки прогрессивным силам Афганистана: о вводе в страну сравнительно небольшого контингента войск, порядка 30 тысяч человек, а также о проведении, если того потребует обстановка, операции по захвату дворца Амина.

Голосовали единогласно, ни у кого, включая Горбачева, никаких возражений это не вызвало. Ни о какой оккупации Афганистана речи не шло, все исходили тогда из варианта оказания кратковременной и ограниченной по своим масштабам помощи. Подразделения Советской армии предполагалось ненадолго дислоцировать в ряде пунктов страны и в кратчайшие сроки после нормализации обстановки вернуть обратно в Союз.