Степан Швец - Рядовой авиации [Документальная повесть]

— Готовь самолет! — приказал он технику.

Он полетел, вопреки запретам врачей, вне всякого плана. Пока в качестве проверяющего технику пилотирования молодого летчика.

— Что-то мотор вызывает подозрение, надо бы облетать, — хитро улыбаясь, сказал он технику.

— Что вы, товарищ командир, моторы новые!

— Садись в штурманскую кабину, вместе облетаем.

И он снова полетел. Приглушенные травмой чувства летчика вновь ожили. Он с таким упоением виражил, его обуревала такая радость, какая бывает лишь у тех, кто после вынужденного большого перерыва возвращается снова к своему любимому делу. Как рыба в воде чувствовал он себя в небесной стихии. И работу моторов воспринимал словно любимую музыку, и вся машина в его руках — словно живое существо, которое радовалось вместе с ним, обретя снова своего хозяина.

Самая ответственная часть полета — это посадка. Но и она получилась отлично: на три точки и точно у посадочного знака. Значит, и зрение в норме.

— А что послужило поводом для облета? — спросил инженер эскадрильи.

— Да не машину я облетывал, дорогой, а себя! Себя облетывал и нашел: все в норме, летать могу и буду!

Под этим впечатлением он, в нарушение всяких субординаций, отправился прямо к командиру корпуса генералу Юханову.

Когда Евгений лежал в местном профилактории после госпиталя, его навещал вместе с командиром дивизии генерал Юханов и обещал сделать все от него зависящее, чтобы в части оставить и вернуть в строй. Помня это обещание, и решил Борисенко обратиться к генералу.

Когда Борисенко вошел в кабинет, рядом с генералом сидел грозный арбитр — главный врач корпуса, от которого зависело решение вопроса: быть или не быть!

Генерал Юханов уважал Борисенко, ценил как летчика, часто давал специальные задания и теперь принял живое участие в решении его дальнейшей летной судьбы.

— Как самочувствие, товарищ Борисенко? — осведомился генерал, приняв его в своем кабинете.

— Я здоров, товарищ генерал, чувствую себя хорошо. Я могу, я хочу летать, за этим и явился к вам.

— А как медицина?

— Что вы, товарищ генерал, разве можно допустить к полету с такими данными, — возражал доктор. — Проколотое легкое, травмированы почки, сломаны ребра, ухудшилось зрение. И в таком состоянии летать ночью на больших высотах с кислородной маской?! Никто этого не может допустить! К тому же не просто летать, а воевать! А ему же еще и волноваться нельзя, нервное напряжение противопоказано, физические перегрузки — тоже.

— Кто не волнуется, тот уже не живет, — заключил генерал. — А что, если мы все это, что вы наговорили, немного упростим? Исключим большую высоту и кислородную маску, исключим ночь и излишнее нервное напряжение. Что смотрите так недоуменно? В дивизии Чемоданова получен транспортный самолет Си-47, а летчика еще не подобрали. Туда нужен опытный товарищ, а с боевой работы снимать не хочется. Вот как раз Борисенко и подойдет. Не возражаете, доктор?

— Ну, если так, можно, конечно, попробовать…

— А вы как на это смотрите, Евгений Иванович?

— Ну, если нельзя на боевом, то я согласен и на транспортном. Ведь это моя довоенная специальность.

— Ну, вот и договорились.

Как мы уже знаем, самолет Борисенко обслуживал техник Семенов. Когда летчик получил назначение на командира эскадрильи с переходом в другую часть, то добился, чтобы вместе с ним перевели и его техника. И вот теперь предстоит получить самолет другого профиля работы, и ему так хотелось, чтобы эту машину принял его надежный, проверенный в деле техник Семенов. Заранее зная, что снять с боевого самолета хорошо зарекомендовавшего себя техника будет очень трудно, он и с этим вопросом обратился к генералу.

— Товарищ генерал! Спасибо за заботу и доверие, но я хотел бы, чтобы самолет принял мой техник, с которым я работаю с самого начала образования нашего корпуса. Разрешите и дальше с ним работать!

— Ну что же, похвально, что вас объединяет такая крепкая дружба, а дружба — всегда гарантия успеха. Пусть принимает машину.

Возбужденный Борисенко отправился на аэродром.

Его сразу окружили техники эскадрильи. Они уже знали, чего добивался их командир. Пришел попрощаться…

— Как так? Куда? — посыпались вопросы.

— Иду на повышение с понижением. На повышение в том смысле, что буду снова летать, а с понижением, что буду командиром корабля…

Все недоуменно переглянулись.

— На самолете Си-47!

— А-а-а-а, — протянули с грустью ребята.

— А как же я, командир? — опечаленный, выступил вперед Семенов. Он все это время, пока болел Борисенко, обслуживал самолет, на котором летали разные летчики.

Евгений загадочно улыбнулся, чуть помолчал, а потом произнес, показывая большой палец:

— Машина Си-47 — во! Новенькая, прямо с завода, понял? Иди принимай.

— Есть, принимать! — И Семенов, довольный, что будет продолжать работать со своим другом и командиром, отправился принимать машину.

Техник самолета Семенов с получением новой машины Си-47 становился бортмехаником, членом летного экипажа. Без него не производился ни один полет, а это уже большое качественное изменение в его служебном положении, со всеми присущими летно-подъемному составу привилегиями.

Так закончилась карьера боевого летчика Евгения Ивановича Борисенко. С начала войны и по июнь 1943 года он совершил 205 боевых вылетов. В то время летчиков с таким боевым налетом в нашей дивизии было очень немного.

И вот в октябре, по состоянию здоровья, он назначен командиром корабля Си-47. Человек, влюбленный в небо, снова обрел крылья. Но какой ценой! Раны зажили, кости срослись, но травмы на протяжении всей войны давали о себе знать. Порой приходилось испытывать такую мучительную боль, что хоть криком кричи, но он терпел, не показывая вида, чтобы командование либо медики не заметили и не отправили в тыл, отстранив от полетов. Двигался он осторожно, избегал резких толчков, поворотов, но разве на работе можно от этого уберечься! Так и летал.

Летал, но поначалу полного удовлетворения от этих полетов не получал, видимо оттого, что- все его товарищи продолжали выполнять боевые задания, обсуждали боевые события, в которых раньше Евгений принимал живое участие, а теперь приходилось только слушать и жить прошлым…

Когда он бывал свободен от полетов, то вместе со всеми приходил на КП, присутствовал при постановке боевых заданий, оставался там до возвращения экипажей, следил за графиком выполнения боевого задания, иногда давал советы, если, к примеру, нарушалась связь с молодыми экипажами или кого-нибудь, потерявшего ориентировку, вели по пеленгу. И затем вместе со всеми шел в столовую и чувствовал, будто сам побывал в полете на выполнении боевого задания.