Алексей Рыбин - Виктор Цой. Это сладкое слово - Камчатка
- Название:Виктор Цой. Это сладкое слово - Камчатка
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АНТАО
- Год:2005
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Рыбин - Виктор Цой. Это сладкое слово - Камчатка краткое содержание
Нужно отдать должное Анатолию "Начальнику" Соколкову и всем тем, кто ему помогал — теперь "Камчатка", с одной стороны, мало напоминает рабочее место молодых рокеров-кочегаров, с другой, интерьер котельной в целом сохранен. В центре помещения стоит мемориальный котел, в котором Начальник и администрация Камчатки иногда готовит шашлыки, в остальном — отлично отремонтированное помещение, маленькая, уютная сцена, предназначенная для камерных коллективов, столы, лавки, аппаратура, за массивом котла — барная стойка…
Виктор Цой. Это сладкое слово - Камчатка - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Что главное для вас сегодня?
— Сохранить внутреннюю свободу.
— На сегодняшний день КИНО во главе отечественного хит-парада. Что бы вы хотели еще достичь или, цитируя вас же, как прожить следующий день?
— Знаете, я как уже сказал, мы ничего никогда не хотели достичь. Это раз.
— А как прожить следующий день?
— Как прожить следующий день, я даже не знаю, потому что мы никогда не строим никаких планов, никогда не думаем, как мы будем играть там и как нам поступить так, чтобы случилось так-то. Просто мы вот живем и живем.
— Проблемы сегодняшнего КИНО?
— Проблемы? Ну, проблемы в том, что, конечно, нам сейчас приходится много играть и много работать и это требует большой собранности. А поскольку мы все, в принципе, разгильдяи, то нам это дается не без труда.
— Гастроли КИНО продолжаются?
— Да, вот мы хотим как раз в мае поехать — поиграть концерты. Так что мы едем через какое-то время в Свердловск, Витебск, потом еще куда-нибудь.
— Что представляет из себя ленинградская студия "Бенефис"?
— Это чисто коммерческая организация, которая, собственно, для нас является некоторым…. Некоторой формой прикрытия. То есть, чтобы мы не были просто вот так… КИНО — непонятно откуда. А все-таки…
— Только КИНО входит в студию "Бенефис"?
— Нет, там еще много разных коллективов. Но я даже не знаю, каких.
— Вы на сегодняшний день довольны жизнью?
— Я не думаю, что человек мог бы быть действительно доволен жизнью в какой-либо… Ну, я не знаю. Когда-либо. Но, с одной стороны, я всегда был ей доволен. И когда я работал в котельной и бросал уголь, я очень был доволен жизнью. И сейчас, в принципе, тоже.
— Ваши пожелания читателям?
— Удачи.
— А в особенности тем, кому сейчас пятнадцать-шестнадцать лет?
— Вы знаете, я никогда никого не учу. То есть, стараюсь никого не учить. Я могу пожелать только удачи.
— Гастроли в Риге предвидятся?
— Не знаю. Вы знаете, там тоже все-таки есть, насколько я мог заметить, языковой барьер, и, в общем, некоторая разница между… То есть разница между людьми, скажем, в РСФСР живущими, и людьми, живущими в Прибалтике. И, в общем, пока у нас не было даже особенного приглашения, потому что мы никогда гастроли не планируем. Вот из Риги нас пока никто не звал. И я не знаю, в общем, как там относятся к КИНО.
— Вы говорили, что каждое лето бываете под Ригой.
— Да, действительно, я там живу, в деревне отдыхаю.
— Где именно, если не секрет?
— Боюсь, что секрет, потому что уже в прошлом году ко мне туда приезжали какие-то компании. Если я вам еще скажу, то, боюсь, в этом году будет совсем трудно там жить.
Сергей Шапран.
"Знамя Юности", Минск. Сентябрь 1989 г.
— Каждое поколение — поколение своего времени. Мы — поколение рок-революции в музыке. Каким был ваш путь в нее? Как ощущалось родство с ней? Откуда у восемнадцатилетнего Виктора Цоя, управляющего в кочегарке, появилось это мятущееся одиночество и протест против него, неуемная жажда жизни, общения, какой-то героический романтизм?
— Я так жил. Никогда не считал себя героем или борцом. Просто сидел, писал песни о том, что мне нравилось, волновало. Я считал, что это нормально. Меня, конечно, не прельщало то количество неприятностей, которые из-за этого были, но к ним относился достаточно спокойно. Было ли в этих песнях такое, что кому-то нравилось? Наверное, все же да, раз они задевали. Правда, меня меньше всего интересовало мнение каких-то администраторов, чиновников…
— Как-то вы сказали: "Я ничего не создаю. Просто выходу на сцену и пою. Я сам — образ". Насколько адекватно ваше "Я" на сцене и "Я" в жизни?
— Мне часто задают этот вопрос. Трудно ответить на него, также как и на то, насколько похож человек, который идет, на человека бегущего. Он остается одним и тем же. Но вот я сейчас сижу и разговариваю с вами, а потом буду петь на сцене. Разницы — никакой. У меня нет специальной установки на поведение. Какой я в жизни, такой и на сцене. Я веду себя так, как считаю необходимым в каждой определенной ситуации.
— Вы поете о том, что вам интересно. А что интересует вас сегодня? Не так давно вы пели: "Мы ждем перемен…" И они наступили. Какие проблемы волнуют сейчас?
— Никогда не бывает такого, когда уже ничего нет нового и уже все известно. Всегда хочется чего-то иного. Кажется: будет что-то впереди лучше. Жизнь бесконечна, и в ней постоянно что-то происходит, меняется. Перемены могут быть даже в лучшие времена.
— Виктор, вы больше пессимист или оптимист?
— Я никак не пессимист. Хотя не могу сказать, что и оптимист. Вероятнее всего — реалист: ведь в жизни есть и плохое и хорошее.
— Ваш слушатель — в основном молодежь от пятнадцати до восемнадцати лет. То, о чем вы поете, близко затрагивает чувства юных. Теперь вам 26, потом будет 30. Кому адресуете свои новые песни? На какого слушателя ориентируетесь при этом?
— Я не считаю, что люди, которые слушают нашу группу, только 15–18 летние. А даже напротив. Конечно, много и таких, но в основном они все же старше. Не могу сказать, будто обращался к какой-то определенной возрастной категории людей. Просто пою песни, а они могут нравится и тем, кому 15, и людям гораздо старшего возраста.
— Может быть, не желая того, вы стали лидером, неким романтическим героем на сцене. А с песней "Мы ждем перемен!" — где-то даже оракулом для молодых: это ведь звучало как призыв, будоражило. Ощущаете ли вы на сцене бремя популярности?
— Знаете, если бы я писал песни и заранее при этом вкладывал в них какую-то особую ответственность, думал об этом — было бы плохо. Мне не нравятся люди, которые считают себя пророками и думают, что в состоянии научить других, как жить. Я пою о своих проблемах, увлечениях и никого учить жить не собираюсь. Если песни кому-то нравятся, то я этому, конечно, рад.
— Немногие рок-команды могут похвастаться стабильностью. Что вас вот уже четыре года держит всех вместе? Возникают ли между вами какие-либо проблемы?
— Нет. Творческие — никогда. Ну, а поскольку мы все друзья, то, естественно, случаются какие-то недоразумения, но мы миримся. До серьезных конфликтов, как правило, не доходит.
— Борис Гребенщиков, как известно, ваш первый поклонник и покровитель. В пору вашего становления вы что-либо заимствовали у "Аквариума" или шли совершенно независимой дорогой?
— Как вам сказать. Мне нравился "Аквариум" всегда. Однако и до знакомства с ним, и после, я считал, что это все же не мое. Походить на них мне не хотелось. С Гребенщиковым по-прежнему хорошие отношения. Как у музыканта я у него, конечно, чему-то учился.
— Кто еще из современных исполнителей вам близок?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: