Александра Давид-Неэль - Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая

Вместе с тем каждый, кто знаком хотя бы с некоторыми книгами А. Давид-Неэль, не станет отрицать, что она очень хорошо знала религии Востока, в первую очередь, буддизм, причем не только центрально-азиатский, работала с бирманскими и корейскими отшельниками, с джайнами и индуистами, с японскими буддистами школы дзэн. В своих книгах А. Давид-Неэль ставила целью дать прежде всего описание буддийской религии в ее внешних проявлениях, в традициях и ритуалах, делая акцент, безусловно, на буддизме тибетском (а также на обычаях добуддийской тибетской религии бон). Изложение буддистского учения тоже есть в этих книгах, но оно занимает не столь значительное место.

Наверное, правы те, кто и саму Александру Давид-Неэль называет буддисткой. Впрочем, вряд ли можно говорить о полном отождествлении мировоззрения «Госпожи-ламы» с культурой Востока. Определенная отстраненность, безусловно, имела место, и это можно поставить только в заслугу А. Давид-Неэль. Ведь в итоге получилось, что она не только несла европейцам «свет с Востока», рассказывая о восточных народах и верованиях, но и на Востоке, в Центральной Азии, способствовала разрушению бытовавшего среди ученых буддистов стереотипа «умственной неполноценности» белых людей, их априорной неспособности постичь священные тексты Востока (даже при условии овладения соответствующими языками).

Уже сама по себе деятельность такого рода может быть отнесена к сфере если не чисто научной, то научно-популярной. Но только ли «популяризация» буддизма стала итогом многолетних исследований, предпринятых Александрой Давид-Неэль? Пожалуй, нет. За ее многотомными описаниями буддистских стран просматриваются и некие иные, более сокровенные и до той поры недостаточно разработанные направления исследовательской деятельности. На первый взгляд эти направления могут показаться «вторичными» и в известном смысле случайными. В действительности же они обнаруживают сделанные (хотя, может быть, и не вполне четко сформулированные) Александрой Давид-Неэль открытия. Возможно, точнее было бы сказать, что это были не открытия, а предвосхищение открытий, к которым академическая наука пришла позднее.

Для начала отметим некоторые малоизвестные факты из жизни А. Давид-Неэль. В 1880—1890-е годы она не только занимается на факультете восточных языков Сорбонны и в Коллеж де Франс, но и «посещает различные тайные общества; впоследствии становится членом ордена розенкрейцеров и получает тридцатую степень посвящения в одной из первых масонских лож смешанного типа, дотоле закрытых для женщин»1. Есть сведения, что она была вхожа в эзотерический центр «Высший гнозис» (Лондон).

Может показаться, это интересные, но частные обстоятельства; такого рода увлечения вроде бы имеют отношение лишь к европейскому эзотеризму. Впрочем, ведь и теософское его направление иногда именуют «индусским масонством» (имея в виду заметную ориентацию теософов на неоиндуистские учения и терминологию). Что касается организаций розенкрейцеров, то они в начале XX века были довольно многочисленными и разнородными, и принадлежность к одной из них сама по себе не позволяет сделать какие-либо конкретные выводы.

Но вот что в данном случае важно: именно в кругах розенкрейцеров в начале XX века разрабатываются идеи того, что определялось как «китайский гнозис», т. е. духовная алхимия даосов Древнего Китая [169]. Это уже ближе к тому, чем впоследствии занималась А. Давид-Неэль. Скорее всего, направленность ее религиоведческих исканий в какой-то степени сформировалась в молодые годы в среде розенкрейцеров. На ее артистичную, впечатлительную натуру вполне могла повлиять и сама атмосфера тайны, присущая таким организациям и их учению (а может быть, и какие-то вполне конкретные письменные источники, для установления которых необходимо обращение к архивам).

Так или иначе, мы можем констатировать, что во многих работах Александры Давид-Неэль — в частности, тех, которые включены в данный том собрания сочинений, — присутствует (и вполне поддается расшифровке) некий подтекст, скрытые пружины повествования, определявшие характер и направленность исследований автора.

На первый взгляд «На Диком Западе огромного Китая», при всей занимательности путевых заметок «лхасской парижанки», повествует о тех краях, которые являются глухой «провинцией» по отношению как к Китаю, так и к Тибету. А значит, и в культурном отношении это некая периферия, интересная прежде всего этнографам.

На самом деле это не так. Можно посоветовать читателю не только следить за интригующими коллизиями путевых впечатлений автора, но и внимательно изучать исторические экскурсы: именно благодаря им легче понять истинное значение книги. Ведь она рассказывает о малоизученных регионах Центральной Азии, которая с глубочайшей древности была одним из важнейших очагов этногенеза для Евразийского континента. А может быть, и для всего Северного полушария Земли.

Вот, например, народ исы (точнее, «и» — «варвары», кит) — древние обитатели китайского Дикого Запада. А. Давид-Неэль уделяет особое внимание всем доступным ей источникам, где рассказывается об исах, и, в частности, замечает, что в их облике усматривали черты сходства с коренными жителями Америки. Конечно, сама по себе мысль о заселении Американского континента из Азии, через Берингию — сухопутный мост, существовавший во времена последнего ледникового периода, — не нова. Однако достижения науки последних десятилетий позволяют приблизиться к постижению конкретных путей переселения наших очень далеких предков и даже отчасти реконструировать их язык и культуру.

Вполне возможно, что культура эта вовсе не была примитивной. Вот, например, легенды, записанные именно на китайском Диком Западе, в районе озера Кукунор (некоторые из этих легенд в книге А. Давид-Неэль, возможно, уже знакомы читателям по путевым записям семьи Рерих и других авторов). Эти легенды вовсе не выглядят «провинциальными». Они скорее осколки каких-то сокровенных знаний, восходящих к глубочайшей древности.

Какой ключ откроет врата к этому забытому знанию? Не исключено, что таким ключом станет сравнительное языкознание. Успехи этой науки, как правило, известные лишь специалистам, поистине фантастичны. Более тридцати лет назад выдающиеся отечественные лингвисты В.М. Иллич-Свитыч и А.Б. Долгопольский реконструировали сотни корней так называемого ностратического праязыка: он существовал свыше десяти тысяч лет назад и был предком всех индоевропейских, алтайских (тюрки, монголы, тушусо-маньчжуры), уральских (финноугры, самодийцы), картвельских (Грузия), дравидийских (Индия) языков; возможно, и языков афразийских, семито-хамитских (либо находился в контактном взаимодействии с афразийским праязыком).