Аркадий Коровин - Салют на Неве

Машина тихо шла по душным вечереющим улицам. В безмолвных домах зияли черные провалы окон. Шаги прохожих гулко и четко раздавались на небывало чистых панелях. Стаи голодных крыс, останавливаясь и прижимаясь к земле, перебегали дорогу.

В госпитале нас ожидала новость. После длительного перерыва привезли группу раненых моряков. Не поднимаясь наверх, я побежал в операционную мыть руки. Среди раненых был майор Блинов, командир бронепоезда. Он целый год провел на передовой, в самом пекле огня. Когда я подошел к нему, он лежал на носилках с широко открытыми глазами, бледный, неподвижный, часто и хрипло дыша. Под расстегнутым кителем белела повязка, и на ней выступало кровавое расплывающееся пятно.

— Доктор, — сказал Блинов и повернул ко мне бескровное свое лицо, — сообщите моей жене, что я здесь. Я кое-что привез для нее с фронта.

Дежурная сестра отозвала меня в сторону и рассказала о случившемся. Блинов не был дома с июня прошлого года. Сегодня он получил кратковременный отпуск и примчался в Ленинград, чтобы повидаться с женой. Для нее он приготовил подарок — трехсуточный продовольственный паек. (Чемоданчик с продуктами стоял в коридоре возле дверей операционной.)

Как только Блинов добрался до улицы Мира, где находился его дом, в воздухе прогремело несколько шрапнельных ударов. Начался обстрел района. Снаряды падали методически, один за другим. Блинов продолжал итти, не обращая внимания на опасность. Как это часто бывает с людьми, попавшими с фронта в родные места, он думал, что опасность осталась где-то позади. Пересекая улицу, он не успел укрыться в воротах и упал на мостовую в двух десятках шагов от своего дома.

Когда я вернулся в операционную, Блинов уже лежал на столе и дежурный врач делал ему переливание крови. Раненый спокойно и безучастно глядел в потолок. Я спросил у него адрес жены. Он не шевельнулся и не ответил. Пульс на бессильно свисавшей руке перестал биться.

На фронте стояло затишье. Город Ленина отдыхал от зимних и весенних невзгод. Кратковременные налеты и обстрелы всем казались ничтожными событиями, не стоящими того, чтобы на них обращать внимание. Но все понимали, что фашисты скоро опять начнут борьбу за овладение Ленинградом, что короткой передышке вот-вот наступит конец. Враг захватил Украину, подходил к Волге, занимал порты Черного моря, протягивал свои цепкие руки к богатствам Кавказа. С болью слушали ленинградцы по радио военные сводки.

В Ленинграде начались новые оборонительные работы. Не успев отдохнуть от колоссального напряжения сил, затраченных на уборку города и рытье огородов, люди вышли в опустевшие предместья. За лето они окружили их рядами крепостных сооружений длиною во многие сотни километров. Проспекты и площади, бульвары и скверы Ленинграда покрылись бесчисленными баррикадами. На перекрестках улиц появились укрытия для орудий. В стенах домов множились выложенные кирпичом амбразуры.

Балтийские моряки закончили ремонт кораблей, пострадавших от вражеских бомбардировок. Тральщики круглые сутки ходили по Финскому заливу и уничтожали немецкие мины. По протраленным фарватерам они проводили затем к нашим базам боевые корабли и тяжеловесные транспорты с продуктами, пушками и людьми. Подводные лодки в самом начале лета покинули свои зимние стоянки и ушли в далекое плавание, чтобы действовать на морских коммуникациях врага. Они бесстрашно лавировали среди минных преград и за лето 1942 года пустили ко дну много десятков фашистских судов, перевозивших военные грузы. Балтийское море поглотило полмиллиона тонн вражеских боеприпасов. Стоявшие у стенок надводные корабли и береговые батареи флота беспрерывно вели сокрушительный огонь из дальнобойных орудий по сухопутным укреплениям врага.

Флот помогал городу и тысячами своих специалистов — механиков, электриков, котельщиков, слесарей. Моряки восстановили разрушенный городской водопровод, привели в порядок остановившиеся и вышедшие из строя цехи многих заводов, частично наладили работу ленинградских электростанций.

Подготовка к предстоящим боям началась и у нас в госпитале. На улице Щорса был выбран крепкий дом с толстыми каменными стенами и большим глубоким подвалом. Я получил приказание организовать в нем запасное хирургическое отделение. Оно предназначалось на тот случай, если основное здание госпиталя выйдет из строя или число поступивших раненых превысит возможные нормы. В конце июня я приступил к порученному делу. Улица Щорса была почти необитаема. Дом, в котором до войны жили многие сотни людей, пустовал. Двор зарос травой и кустами сирени. В зловещее молчание улицы странными звуками врывались из подвала молодые веселые голоса комсомолок, мывших полы и стены полутемных сводчатых помещений.

Грязный, залитый водою подвал постепенно преображался. На асфальтовом полу уже пестрел неизвестно где раздобытый линолеум, стены операционной и перевязочной матово блестели голубоватой масляной краской, на покрытых белой эмалью кроватях появилось чистое, еще не бывшее в употреблении и нестиранное белье. Госпитальный грузовик, дымивший сосновыми щепками, подвозил к подвалу ящики с посудой, хирургическими инструментами, лекарствами и бинтами. Он доставлял домашнюю мебель и множество других вещей, без которых жизнь ста человек, больных и здоровых, временно отрезанных от внешнего мира, оказалась бы невозможной в этой маленькой крепости на улице Щорса.

Через две недели отделение приобрело настолько приятный и уютный вид, что жаль было держать его под замком. Всю эту большую, грязную и физически тяжелую работу выполнили госпитальные сестры, в большинстве своем бывшие до войны студентками различных институтов, учительницами, стенографистками, переводчицами. Ими руководила фельдшерица Елена Васильевна Рыбежская, которая прошла в свое время блестящую школу операционной сестры у знаменитого хирурга Грекова.

Одновременно с устройством подвального отделения на улице Щорса шла подготовка таких же отделений еще в двух местах: возле площади Льва Толстого и на берегу Большой Невки, в подвале громадного, еще не законченного постройкой дома. Это капитальное здание представляло собой реальную защиту не только от крупных снарядов, но и от бомб весом до пятисот килограммов. Устройством первого укрытия руководил доктор Ишханов, вторым заведовал я.

И здесь нашим девушкам пришлось много потрудиться, чтобы нежилые, отсыревшие и переполненные мусором помещения превратить в великолепные палаты и безукоризненные операционные залы. Тотчас после завтрака сестры уезжали на работу и возвращались домой только под вечер, усталые, голодные, но счастливые от сознания того, что день не прошел даром.