Валентина Краскова - Кремлевские тещи

Первая непоправимая беда пришла в семью в январе 1886 года.

За несколько дней перед этим Илья Николаевич вернулся из очередной нелегкой поездки. Вернулся вместе с Аней, встретив ее в Сызрани. Занемог, но не оставил работы: надо было поспешить с годовым отчетом. И в тот день с утра работал с одним из своих помощников. От обеда отказался, а когда семья была в сборе, появился в дверях столовой, обвел всех долгим взглядом.

«Точно проститься приходил», — не раз говорила потом Мария Александровна.

«…Да поможет господь супруге его, пользующейся заслуженной известностью образцовой матери, выполнить с успехом великое дело воспитания и образования оставленных на ее попечение детей», — писала в некрологе симбирская газета. Поможет ли? Не убавит горя и ничего не прибавит к скудной вдовьей пенсии.

Вся надежда ее была на Сашу. Он помогал младшим. Вот скоро окончит университет. Да и Ане недолго уже учиться на Бестужевских курсах.

Известие из Петербурга: Александр и Анна арестованы. Сын обвиняется в подготовке покушения на царя. Не колебалась, не размышляла — ехать, немедленно ехать к ним! Он приговорен к смертной казни.

Мать понимала: сыну грозит страшное, но в душе надеялась на лучшее. Ведь покушение не состоялось! Она напишет прошение царю, не может он ее не услышать, не снизойти.

«Милости, государь, прошу! Пощады и милости для детей моих. Старший сын Александр, кончивший гимназию с золотой медалью, получил медаль и в университете.

…Сын был всегда… глубоко предан интересам семьи и часто писал мне. Около года назад умер мой муж, бывший директор народных училищ Симбирской губернии. На моих руках осталось шесть человек детей, в том числе четверо малолетних. Это несчастье, совершенно неожиданно обрушившееся на мою седую голову, могло бы окончательно сразить меня, если бы не та нравственная поддержка, которую я нашла в старшем сыне, обещавшем мне всяческую помощь и понимавшем критическое положение семьи без поддержки с его стороны.

Он был увлечен наукой… В университете он был на лучшем счету. Золотая медаль открывала ему дорогу на профессорскую кафедру, и нынешний учебный год он усиленно работал… чтобы скорее выйти на самостоятельный путь и быть опорой семьи…

Я свято верю в силу материнской моей любви и сыновней его преданности, — писала Ульянова, — и ни минуты не сомневаюсь, что я в состоянии сделать из моего несовершеннолетнего еще сына честного члена русской семьи…»

Она заговорила с сыном о прошении, о раскаянии. И услышала: «Не могу сделать этого… Ведь это было бы неискренне после того, что я признал на суде».

Так несчастная мать потеряла старшего сына. Ей суждено было стать матерью революционеров-профессионалов. Сама мать жила жизнью своих детей. Поэтому места проживания Марии Александровны Ульяновой, адреса, по которым находили ее письма из Шушенского, из Мюнхена, из Праги, Парижа, Цюриха, письма с глубокой нежностью сквозь сдержанность — «Дорогая мамочка», — с торопливо-лаконичным «Твой В. У.», — менялись очень часто. В сохранившемся ее паспорте, который она получила уже в 60 лет, более сорока отметок о прописке.

13 февраля 1897 года Владимиру Ульянову был объявлен приговор царского суда о высылке в Восточную Сибирь.

В мае Владимир прибыл на место ссылки — в село Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии. В то время это было глухое сибирское село, находившееся более чем в 600 верстах от железной дороги.

Через год в село Шушенское приехала Надежда Константиновна Крупская. Она также была арестована по делу петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Местом ссылки ей была назначена Уфимская губерния. Но она попросила отправить ее в Шушенское, к Владимиру Ильичу. Здесь Надежда Константиновна стала его женой.

Из Шушенского Владимир Ульянов пишет матери длинные обстоятельные письма, в которых рассказывает о своей неожиданной женитьбе в ссылке, о своей жене и многом другом…

24.1.98.

Надежду Константиновну обнадеживают, что ей заменят 3 года Уфимской губернии 2-мя годами в Шуше, и я жду ее с Елизаветой Васильевной. Подготовляю даже помещение — соседнюю комнату у тех же хозяев. Если летом еще гости приедут, то можно будет нам занять весь дом (хозяева уйдут в старую избушку на дворе), — а это было бы гораздо удобнее, чем обзаводиться здесь своим хозяйством.

Не знаю только, кончится ли до весны дело у Н.К.: говорят, что в феврале, но мало ли ведь чего говорят.

Досадно ужасно, что Митино дело несколько затягивается; неприятно ему будет терять год. Вероятно, все-таки разрешат ему поступить в другой университет или держать экзамен экстерном.

Твой В. У.

Прилагаемое письмо для Колумба.

10. V.98.

Приехали ко мне наконец, дорогая мамочка, и гости. Приехали они седьмого мая вечером, и как раз ухитрился я именно в этот день уехать на охоту, так что они меня не застали дома. Я нашел, что Надежда Константиновна высмотрит неудовлетворительно — придется ей здесь заняться получше своим здоровьем. Про меня же Елизавета Васильевна сказала: «Эк Вас разнесло!» — отзыв, как видишь, такой, что лучше и не надо!

Ужасно грустно только, что ничего хорошего о Мите не привезено!

Твое письмо и с ним и от 20 .IV получил. Большое merci за присланные вещи. Насчет имеющих прибыть книг Н.К. уже переговорила в Минусинске, и я надеюсь, что получу их скоро и без хлопот. Может быть, и сам привезу, ибо собираюсь съездить в «город».

Насчет пароходов. Н.К. довезли только до Сорокина (верст 70 от Минусинска); в Красноярске они прождали неделю. Вода еще низка, и половодье будет приблизительно в конце мая — в начале июня. От Минусинска до Шуши 55 верст. Рейсы здешние пароходы совершают неправильно: расписания нет, но вообще раз установится навигация — вероятно, будут ходить более или менее правильно и без экстраординарных проволочек. Очень и очень бы хотелось, чтобы тебе удалось сюда приехать, — только бы поскорее выпустили Митю.

Да, Анюта спрашивала меня, кого я приглашаю на свадьбу: приглашаю всех вас, только не знаю уж, не по телеграфу ли лучше послать приглашение!! Н.К., как ты знаешь, поставили трагикомическое условие: если не вступит немедленно (sic!) в брак, то назад в Уфу. Я вовсе не расположен допускать сие, и потому мы уже начинаем «хлопоты» (главным образом прошения о выдаче документов, без которых нельзя венчать), чтобы успеть обвенчаться до поста (до петровок): позволительно же все-таки надеяться, что строгое начальство найдет это достаточно «немедленным» вступлением в брак?! Приглашаю тесинцев (они уже пишут, что ведь свидетелей-то мне надо) — надеюсь, что их пустят.