Валентина Краскова - Кремлевские тещи

Между нашими семьями установилась крепкая дружба, хотя они вскоре уехали из имения в другое место. Однако молодые навещали нас, и мать часто советовалась с зятем. Он помогал нам чем мог.

Когда отец бросил свое стадо и ушел неизвестно куда, искать затерявшееся счастье, нам стало совсем худо. Семья лишилась Катиного и моего скромного заработка. Все заботы вновь легли на одни мамины плечи.

— Не знаю и жить-то как дальше, Ваня, — говорила она зятю. — Видно, вновь ребят по миру пущу.

— Не печальтесь, Мария Васильевна, — успокоил Иван.

— Вы ведь знаете моего брата Артема — он у нас здесь, машинистом на молотилке работал?

— Знать-то знаю, а он тут при чем?

— Как при чем! — весело возразил Иван. — Это он меня на рудник переманил. Был я помощником кучера, а теперь машинистом стал — по воздушно-канатной дороге грузы гоняю. Найдется у нас на руднике и для Клима место.

Мать не хотела расставаться со мной, но надо было как-то выходить из положения. И она согласилась.

— Жалко мальчонку, да что поделаешь.

Так начался новый этап моей тогда еще малолетней жизни — путь рабочего человека.

Было жаль самого себя. Я казался себе самым несчастным и вспоминал различные беды, которые приключались со мной.

Вспомнился, в частности, такой случай. Как-то летом, в хатенке, моя мама и соседка занимались шитьем. Я, будучи еще совсем малым ребенком, крутился возле них, а затем залез на подоконник, чтобы посмотреть, что делается на улице. Потом, услышав, что скрипнула дверь, быстро спрыгнул на пол, задел шитье и вдруг почувствовал страшную боль в ноге.

Присев, увидел, что из пятки торчит нитка. Потянув за нее, я увидел лишь обломанное ушко иглы, испугался и закричал. На крик ко мне кинулась мама. Послали за бабкой-знахаркой, но и она ничего не смогла поделать; так и осталась обломанная игла в моей ноге…

Уже став взрослым, я неоднократно рассказывал врачам о случае с иголкой. По моей просьбе уже в советское время было проведено специальное рентгеновское просвечивание всего моего тела, но обломка иглы так нигде и не нашли. Однако как-то раз, уже в преклонном возрасте, при рентгеноскопии обнаружили давнюю мою «потерю»: обломок иголки как бы прирос к пяточной кости. Если бы это не случилось со мной самим, я ни за что бы не поверил, что такое возможно.

У мамы была давняя мечта — научить меня читать псалтырь, сделать «грамотеем». Об этом она и сказала своему брату.

— А зачем тебе да и Климу все это? — ответил Семен Васильевич. — Книжки читать — занятие господское.

— Нет, — возразила мама, — испокон веку говорят: «Ученье — свет, а неученье — тьма».

— А нам все едино тьма — что грамотным, что безграмотным, — настаивал на своем дядя Семен. Он был старше мамы и, видимо, осуждал не только ее мечты о моем обучении грамоте, но и весь образ жизни нашей семьи. — Вы вот оторвались от земли, все маетесь с места на место, а что толку? — спросил он.

— Так ведь птица и та ищет, где лучше, — ответила мать.

Я уже упоминал, что моя матушка, Мария Васильевна, была набожной, глубоко религиозной женщиной и постоянно прививала нам, детям, веру в Бога, водила в церковь, постоянно следила за тем, чтобы мы знали и повторяли молитвы. Слушая наши детские песни и определив, что у меня неплохой голос, она настояла на том, чтобы я стал петь в церковном хоре».

Климент Ворошилов искал и нашел, как говорила его мама, «где лучше»: Маршал Советского Союза (1935), советский партийный, государственный и военный деятель. Дважды Герой Советского Союза (1956,1968), Герой Социалистического Труда (1961), Герой МНР. В Советской Армии с 1918 года. Один из организаторов и руководителей Советской Армии. С ноября 1917-го комиссар Петрограда, вместе с Ф. Э. Дзержинским вел работу по организации ВЧК. В марте 1918-го возглавлял создание 5-й Украинской армии и руководил ее боевыми действиями. Затем командовал царицынской группой войск, заместитель командующего и член Военного совета Южного фронта, командовал 10-й армией. С ноября 1918-го нарком внутренних дел Украины, командующий войсками Харьковского военного округа, в 1919 — 14-й армией, возглавлял оборону Екатеринослава (Днепропетровск) и Киева. В 1919–21 годах один из организаторов и членов Революционного военного совета 1-й Конной армии. В 1921 году участвовал в ликвидации Кронштадтского мятежа. В 1921–25-м командовал войсками Северо-Кавказского военного округа и Московского военного округа. В 1925–34-м — нарком по военным и морским делам и председатель РВС СССР, в 1934–40-м нарком обороны СССР, с 1940-го — заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров (СНК) СССР и председателя Комитета обороны при СНК СССР. В Великую Отечественную войну член Государственного Комитета обороны и Ставки Верховного Главнокомандования, главнокомандующий войсками Северо-западного направления, командующий Ленинградским фронтом, главнокомандующий партизанским движением, с 1943 года — представитель Ставки на фронтах. После войны председатель Союзной контрольной комиссии в Венгрии.

За семь десятилетий существования Советского государства во главе вооруженных сил перебывало около полутора десятков различных военачальников. В среднем каждые четыре-пять лет менялись наркомы обороны (министры обороны). Единственным военачальником, который побил рекорд пребывания на посту наркома обороны, был К. Е. Ворошилов. На этом посту он пробыл почти полтора десятилетия.

К. Е. Ворошилов — сталинский выдвиженец, он начал формироваться как угодник Сталина еще в 1907–1908 годах в Баку.

Если проследить, как руководил Ворошилов вооруженными силами, то нетрудно заметить, что в первые четыре-пять лет он продолжал военные реформы, начатые до него, а затем в течение десятилетия шло разрушение армии. В этом и заключалась трагедия Советской Армии и Военно-Морского Флота.

Известно: каковы командные кадры, такова и армия. Хорошо подготовленные в профессиональном отношении и опытные офицеры превращали армию в сильный боевой инструмент, способный решать самые сложные задачи. И наоборот, при отсутствии таких кадров армия больше походила на «сборище едоков», нежели на организационную военную силу.

Летом 1937 года в одной из центральных газет был опубликован дружеский шарж, изображавший двух «сталинских наркомов», обменивающихся крепким рукопожатием. Это были самые популярные тогда лица из ближайшего окружения «вождя всех народов»: Климент Ефремович Ворошилов и Николай Иванович Ежов. В их честь слагали стихи и пели песни. Нарицательными стали выражения «ежовы рукавицы» и «ворошиловский стрелок». Однако в истории страны память о них запечатлена по-разному. Ежов стал символом массовых репрессий. Ворошилов остался эмблемой доблести и героизма.