Леонид Колосов - Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

«Ви раккомандо» — в переводе «советую вам». Сотрудник итальянского министерства иностранных дел дважды многозначительно повторил эту фразу, сначала сделав ударение на «рекомендую», затем на «вам» Я испрашивал разрешения поехать на Сицилию в автомобиле. По пути нужно было пересечь несколько «запрещенных» зон, транзитом конечно. Мне позволили это сделать в порядке исключения, но с условием «не сбиваться с дороги». А мидовец продолжал между тем спрашивать даже с некоторой горечью:

— Почему, собственно, Сицилия? Ну зачем вы, советский журналист, выбрали одну из самых бедных зон Италии? Разве у нас нет более приятных мест?

— Я только что был на севере, а теперь хотелось бы поближе к солнцу, на юг, увидеть противоположный край Италии. И разве Сицилия не хороша? Этна, апельсиновые рощи, море…

Автострада за два часа домчала до Неаполя, а оттуда свернула налево, на Бари, к каблуку итальянского сапога. Мне же нужно направо, на его носок, с которого предстоит перепрыгнуть на Сицилию. Позади Помпея и Сорренто. Шоссе стало узким, дорожные знаки поредели, бензоколонки исчезли, как привидения. И сразу стало очевидным, что в Италии совсем не тесно. Дорога одиноко струилась по склонам гор. Встречных машин почти не было. Первозданная тишина, лиловые тучи, закрывшие весь горизонт, создавали впечатление какой-то ирреальности, чего-то фантастического и неправдоподобного. Казалось, что этот путь выстроен пришельцами из космоса для своих никому не ведомых нужд. В довершение неожиданно выскочили на плечи гор вполне марсианские мачты-треножники и зашагали через пропасти, бодро неся на себе гудящие провода.

Ужинаю на самом конце апеннинского сапога, в маленьком ресторанчике, почти в полном одиночестве. Официант, полный внутреннего достоинства сардинец, обосновавшийся здесь у родных, рассказывает, что с работой туго, многие вербуются во Францию, на бельгийские шахты, на западногерманские предприятия. Закатное солнце бросает в зеленое море черную тень огромной скалы, той легендарной Сциллы, которая вместе со своей сестрой Харибдой казалась древним грекам чудовищем, разбивающим корабли.

Под проливным дождем моя «Джульетта» въезжает в недра огромного парома. Он хлюпает на волнах, брызги долетают до верхней палубы. Мессинский пролив сегодня неспокоен. А вот и Харибда, стоящая на страже Мессины с маяком, подмигивающим Сцилле. Паром въезжает в порт. Вот она, земля Сицилии. По разбитой дороге ночью гоню в Катанию. Отсюда до Рима почти тысяча километров. Нет, Италия не так мала, как на карте. Катания — полумиллионный город, деловой и промышленный центр Сицилии. Здесь лишь вежливо улыбнутся, выслушав анекдот о южанине, который якобы целыми днями лежит на набережной, поплевывая в море. В Катании работают больше северян. Если надо, катанец станет трудиться и по воскресеньям. В городе немало крупных предприятий, больших строительных трестов. Здесь ухитрились в самой середине широкого Сицилийского проспекта воздвигнуть ультрасовременное здание местного банка. Это уже было сделано явно в обход градостроительства. Город — динамичный, работящий и приветливый. Не верится даже, что здесь свила одно из своих осиных гнезд сицилийская мафия, что не проходит буквально и недели без того, чтобы не находили на центральных проспектах и окраинных улочках трупы очередных жертв преступной организации. Мафия…

На Сицилии люди не любят, а может быть, боятся произносить это слово и тем более говорить о том, что за ним скрывается. А скрываются разные дела. И в этом я убедился буквально через день, оказавшись в другом городе.

Палермо не потрясает экзотикой. Сицилийская столица может показаться в общем-то обычным европейским городом с неизменным небоскребом в центре и местным Бродвеем — Виа Рома, где по обеим сторонам мелькают вывески фешенебельных магазинов, знаменитых ресторанов и аристократических кафе, в которых рюмка вермута стоит столько же, сколько целый завтрак в обычном баре. Непрерывным потоком мчатся по широкому проспекту автомашины новейших итальянских марок. На перекрестках улиц терпеливо дожидаются туристов такие же, как в Риме, невозмутимые «коккиере» — извозчики, восседающие на традиционно черных пролетках с красными колесами, с безукоризненно начищенными медными фонарями и неизменными счетчиками-таксометрами, дабы не отпугивать клиентов неизвестностью цены.

Побродив по палермским окраинам, замечаешь, впрочем, что город этот вроде итальянский и в то же время не итальянский. Говорят, что старый Палермо похож на алжирские касба — арабские кварталы. Не знаю, в Алжире не был. Но старые постройки Палермо несут в себе смесь всех стилей и эпох. Что ж, в этом нет ничего удивительного. Кто только не побывал на Сицилии — карфагеняне, остготы, норманны, арабы. После жестоких завоевателей оставались развалины и дети, никогда не знавшие отцов. Не потому ли язык, на котором говорят островитяне, мало чем напоминает итальянский.

Если сказать, что летом здесь жарко, то это будет лишь полуправдой. Улицы сицилийской столицы в полуденные часы напоминают пустыню не только жарой, но и отсутствием пешеходов. Наглухо закрыты ставни домов, шины оставляют на расплавленном асфальте глубокие рубчатые следы. Только к вечеру распахиваются окна, раскрываются двери балконов, и люди с нетерпением ожидают спасительного ветерка с моря, приносящего долгожданную прохладу.

А зимой, когда исчезает солнце, Палермо становится совсем невыразительным городом. Свинцовые тучи, нависшие над пальмами, и туман, оседлавший море, съедают краски, делают одинаково серыми и архитектурное великолепие города, и лица людей. Я улетал в тот раз из Палермо в один из таких дней. На аэродроме толпилось множество людей, ожидавших самолета из Рима, который, заправившись, должен был снова лететь в вечный город. Обсуждалась последняя новость: в городе Марселе бесследно пропали три девочки. Газеты осторожно намекали на то, что происшествие — это дело рук мафии.

«Нет, это не мафия, — сказал один из провожавших меня палермских знакомых. — Если бы это случилось в Палермо, тогда можно было бы предположить. И потом, нельзя же каждое преступление связывать с мафией. Она — явление куда более сложное, чем кажется на первый взгляд. К тому же мафия следов не оставляет».

Вообще-то многие десятилетия и даже века считалось, что мафия следов не оставляет. Находились только ее жертвы, а исполнителей приговоров жестокой и таинственной организации прикрывала «омер-та» — круговая порука. Их имена оставались, как правило, неизвестными. Да и в самом слове «мафия», которому некоторые лингвисты приписывали арабские корни, звучит якобы некая неопределенность: «не было», «не существовало», «не появлялось».