Куан Ю Ли - Мой взгляд на будущее мира

С каждым днем я становлюсь все менее энергичным, менее активным. Если бы меня попросили выйти в два часа дня в самую жару на площадь, чтобы встретиться с людьми, пожать им руки, поцеловать детей, я был бы не в состоянии сделать это. Вот 20–30 лет назад мог бы, а теперь нет. Жизнь нужно принимать такой, какая она есть, смиряясь с тем, что физическое тело постепенно приходит в упадок. Иногда мой секретарь, видя, как я отдыхаю в своем кабинете, спрашивает, не стоит ли отменить следующую встречу. Порой я говорю: «Нет, все в порядке, скоро я буду готов». Мне нужно на 15 минут закрыть глаза, чтобы после этого мой ум снова стал ясным и сосредоточенным. Но если чувствую, что у меня нет сил, я просто говорю: «Да, давайте отложим встречу. Мне нужно вздремнуть». Вы не можете сказать заранее, как будете себя чувствовать. Несмотря на строгую самодисциплину, я не в силах остановить процесс угасания.

Я доволен тем, как прошла моя жизнь, и это удовлетворение проистекает из того факта, что я сумел завоевать поддержку и мобилизовать свой народ, чтобы сделать нашу страну меритократическим государством, свободным от коррупции, где царит равенство и верховенство права, — и она останется таковой после моей смерти. Когда я вступил в должность премьер-министра, Сингапур был совсем другим. В правительстве Лим Ю Хока процветала коррупция. Там был один человек по имени Мак Пак Ши, усатый кантонец индийского происхождения. У него было прозвище «реша́ла», потому что за определенную мзду он мог решить в правительстве любой ваш вопрос.

Сейчас Сингапур — единственное свободное от коррупции государство в этом, пожалуй, самом коррумпированном регионе мира. Мы создали наши институты таким образом, чтобы не допустить ее возникновения, и учредили специальное Бюро по противодействию коррупции. Назначение на руководящие посты у нас всецело зависит от заслуг человека, а не от его национальности, языка или религии. Если мы сохраним эти институты, то будем продолжать идти по пути прогресса. На это я возлагаю самые большие свои надежды.

В:Раньше вы говорили, что считаете себя буддистом. Вы все еще можете назвать себя таковым?

О:Да, могу. Я соблюдаю буддистские ритуалы и другие формальности. Я не христианин и не даос. И не принадлежу ни к какой религиозной секте.

В:Что вы имеете в виду под «ритуалами»?

О:Например, в день поминовения умерших мы приносим дары нашим предкам — еду и разные вещи. Слуги раскладывают все это особым образом. Но мое поколение — последнее, кто это делает. Это как приведение в порядок могил на праздник Цинмин. С каждым поколением это делает все меньше людей. Это ритуал.

В:Где же тогда вы черпаете утешение, если не в религии?

О:Меня утешает мысль о том, что смерть — это конец всех горестей, болей и страданий. И я надеюсь, что этот конец наступит скоро. Просматривая некрологи в газетах, я вижу, что очень мало людей живет дольше меня. Мне всегда интересно: как они жили? Как умерли? В трезвом уме или беспамятстве? Быстро или после продолжительной болезни? Когда вам 89 лет, вы невольно думаете о таких вещах. Я бы посоветовал каждому, кто не хочет умереть, опутанный трубками и проводами, проведя несколько месяцев в коматозном или полукоматозном состоянии, составить «завещание о жизни». Откажитесь от медицинского вмешательства ради искусственного поддержания жизни. Умрите естественной смертью.

В:Но в Сингапуре по-прежнему очень мало людей составляют завещание о жизни.

О:Потому что люди боятся думать о смерти.

В:Как вы относитесь к эвтаназии, которая уже легализована в некоторых странах?

О:Я думаю, что при определенных условиях, когда эвтаназия не используется как способ избавиться от стариков и является личным решением человека, который таким образом хочет освободить себя от страданий, ее можно разрешить, как это сделали голландцы. В своем завещании о жизни я так и написал: «Позвольте мне уйти».

В:Если к вам подойдет внук и спросит, что значит прожить хорошую жизнь, что вы ему скажете?

О:Всем моим внукам уже больше 20 лет. Они не задают мне таких вопросов. Они знают, что такое хорошая жизнь. Они живут в другом мире, общаются с другими людьми, ставят перед собой другие цели — их представления о жизни значительно изменились по сравнению с представлениями моего поколения.

В:Вы хотите сказать, что на нынешних молодых людей невозможно повлиять?

О:Вы можете влиять на их ценности и принципы с момента рождения до 16–17 лет. Но после этого — а иногда и раньше — они начинают жить своим умом, и на них может повлиять только их непосредственный опыт и их сверстники.

В:Вы сказали, что не верите в то, что после смерти встретитесь со своей женой. Но разве иногда, в глубине души, вы не надеетесь на это? Разве человеку не свойственно в это верить?

О:Нет, это идет вразрез с логикой. Предположим, что люди не умирают. Куда тогда они попадают?

В:Возможно, на некие метафизические небеса?

О:Где мы существуем как некие призраки? Нет, я так не думаю.

В:Как часто вы думаете о своей жене?

О:У нас есть урна с ее прахом, и я попросил детей, чтобы после моей смерти они поместили урну с моим прахом в колумбарии рядом с ней, по сентиментальным соображениям.

В:И потому, что вы все-таки надеетесь на встречу?

О:Вовсе нет. Моя жена умерла. Все, что осталось от нее, — горстка праха. Когда я умру, от меня тоже останется горстка праха. Сейчас мне приятно думать, что мой и ее прах будут находиться рядом. Но встреча в загробной жизни — это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но индусы верят в реинкарнацию.

В:Да, так учит индуизм.

О:Если вы ведете праведный образ жизни, то в следующей жизни получите новое, лучшее тело. Если же вы грешите, то в следующей жизни можете стать собакой или кем-то похуже.

В:Но буддисты тоже так считают…

О:Они не столь однозначны в своих представлениях о жизни после смерти.

В:Отличается ли ваш сегодняшний образ жизни от того, каким он был в вашу бытность премьер-министром?

О:Разумеется. Сейчас на мне не лежит такого груза ответственности.

В:Но вы всегда хорошо справлялись с любым давлением…

О:Самое трудное, когда ты занимаешь такой высокий пост, — это принятие решений. Очень часто существует несколько возможных альтернатив, поэтому нужно тщательно изучить вопрос и попытаться найти оптимальное решение. Но, когда оно принято, действовать нужно уверенно, без оглядки. Это уже давление другого рода.