Александр Севастьянов - Русское движение за тридцать лет (1985-2015)

9) попытку развивать русский национализм православно-христианского толка предпринимали «Черная сотня» (Р. Штильмарк), РОНС (И. Артемов), а также некоторые церковники (например, о. Всеволод Свешников, автор брошюры «О русском национализме истинном и мнимом») и близкие им лица (в первую очередь, историк еврей В.Л. Махнач);

10) поиском национальной идеи активно занялись также некоторые казачьи организации, но в этой среде зачастую брала верх идея этнической отдельности казаков. Среди тех, кто стремился соединить русскую идею с казачьей, следует назвать атамана А. Ветрова, но стать видным теоретиком ему не удалось, да и лидером тоже, поскольку в русском движении авторитета добиться он не смог;

11) отдельно следует указать на многие десятки русских национал-патриотических газет разного калибра и достоинства, числом более 200, издававшихся на территории бывшего СССР. В 1997 г. был зарегистрирован Всеславянский союз журналистов, первым председателем которого был избран болгарин Тодор Дичев, впоследствии его место занял Борис Миронов. Последний попытался превратить ВСЖ в союз СМИ исключительно православно-христианской направленности, и организация тихо умерла в начале 2000-х.

Этот список не является исчерпывающим, но охватывает основные организации и называет наиболее крупных деятелей Движения.

Среди русских национал-патриотических изданий особняком стоит «Национальная газета» (А. Севастьянов), которая за 10 лет выросла в объеме (с 4 до 24 полос) и тираже (с 1 до 12 тыс. экз.) и все эти годы являлась главной трибуной для русских организаций и полигоном для русских активистов всех направлений [38]. Здесь появились не одна сотня статей теоретического и исторического содержания, интервью общественных деятелей, так или иначе продвигавших дискурс русского национализма. Часть из них была опубликована в сборнике «Ты — для нации, нация — для тебя. Избранные статьи из “Национальной газеты”. 1995–2002 гг.» (М., 2002).

Таковы были основные «лаборатории национализма» второй половины 1990-х гг., где «вываривался» современный дискурс русского национализма со всеми своими характерными особенностями и противоречиями. Нужно отметить, что между ними не существовало непроходимых границ. Многие активисты Русского движения, действуя в рамках одной лаборатории, входили и в орбиту других, осуществляя своего рода «перекрестное опыление»: идейное посредничество, сближение и сотрудничество.

Однако, с другой стороны, политическая и идейная конкуренция различных групп вела к обострению противоречий между ними. Накапливался идейный и личностный антагонизм, ожесточался тон теоретических дискуссий.

Это вело, среди прочего, к кристаллизации идейных позиций, ко все более четкому формулированию постулатов нового русского национализма. Одно за другим закрывались «белые пятна» националистической теории. На все самые острые и насущные вопросы один за другим находились адекватные ответы. Разрыв со старой национал-патриотической традицией становился все очевиднее и неизбежнее.

В результате к 2000 году в основных чертах сложилось то течение современной мысли, которое мы называем новым русским национализмом. Окончательно его постулаты откристаллизовались в последующее десятилетие.

Новый русский национализм — это национализм, выросший из советско-русского патриотизма, но оторвавшийся от него за последние 20 лет. Несмотря на то, что в нем сохраняются такие рудиментарные секторы, как право-консервативный (православно-монархический) и лево-консервативный (социалистический, в т. ч. национал-социалистический), наиболее популярным и перспективным сегодня является сектор национально-демократический [39]. Именно в нем с наибольшей силой проявилось то поистине новое содержание, которым не могли похвастать предшественники.

Итак, в итоге первоначального становления национал-демократического тренда и идейных баталий второй половины 1990-х гг. в идеологии Русского движения произошли важнейшие сдвиги, постепенно проникавшие в массы. Родился новый русский национализм, во многом перекликающийся с национализмом начала ХХ века (Михаил Меньшиков и др.), но во многом отличный. И в любом случае резко отличающийся от русского советского патриотизма и национал-патриотизма. Вот в чем его новизна:

1. Пришло правильное понимание того, чем является настоящий национализм. Любовь к своему народу и забота о нем — это есть национализм на индивидуальном уровне. На массовом же уровне национализм — это инстинкт национального самосохранения , который спит, когда все идет гладко, но просыпается, когда народу грозит опасность.

2. Произошло размежевание патриотов и националистов. Стало ясно, что отличие националиста от патриота именно и только в том, что националист уже осознал, глубоко и непоколебимо, что нация — первична, а государство — вторично. Для патриота же пока все наоборот: первично государство, а вторична — нация. Патриот пока еще не понял, что нельзя решать проблемы государства в обход проблем нации. Бессмысленно надеяться, что можно укрепить государственность, не укрепив государствообразующий народ, собственно нацию. Патриот, осознавший эти простые истины, автоматически превращается в националиста.

Таким образом, национализм есть высшая стадия развития патриотизма.

3. Произошло становление и утверждение этнического национализма (этнонационализма) как единственно правильного, истинного национализма. Ибо стало ясно, что народ — это не социокультурный феномен, принадлежность к которому якобы определяется общностью языка и культурно-бытовых приоритетов. Ведь исходное не определяется через производное, первичное через вторичное, феномен через эпифеномен. И сталинское определение нации через четыре критерия (язык, территория, экономическая жизнь и психический склад, проявляющийся в культуре) тоже не полно и не совершенно без указания на общность происхождения.

Правильное понимание и определение: народ (этнос) — это совокупность всех лиц, кровно связанных между собою общностью происхождения . Этничность — первична, все остальные предикаты (язык, религия, культура) — вторичны. Немцы, французы, англичане и т. д. отличаются друг от друга не потому, что говорят на разных языках и имеют разные эстетические и религиозные предпочтения (хотя это вне всякого сомнения так). Напротив: все дело в том, что они говорят по-разному и имеют разные предпочтения — в строгой зависимости от генетически обусловленного устройства психики и соматики, вплоть до конструкции голосовых связок и мозговых извилин.