Александр Севастьянов - Русское движение за тридцать лет (1985-2015)

Подчеркну лишний раз, что мемуаристу желательно опираться на документ, а не свою память, которая всегда может обидно сплоховать.

Но вернемся к работе Оргкомитета НДПР летом-осенью 2001 года.

Итак, в сентябре того года к этому проекту не присоединились московский Миронов, Артемов и Штильмарк, но зато присоединились самарский Киттер, волгоградский Терентьев и краснодарский Миронов. Плечом к плечу с ними встали и другие отборные, самые активные, опытные и грамотные кадры, наилучшим образом представляющие Русское движение в многочисленных регионах — от Камчатки до Калининграда. Таковы факты.

В том же 2001 году к проекту присоединился Юрий Беляев, который вошел в Оргкомитет со своей «Партией Свободы» и был облечен полномочиями куратора всего Северо-Запада. Однако буквально накануне регистрации Оргкомитета в Минюсте (декабрь 2001), «Партия Свободы» отозвала свой мандат без объяснения причин [57]. Вышел из Оргкомитета и Иванов-Сухаревский, убедившись, что единым лидером новой партии ему не быть; после чего предпринял злобную информационную атаку против ряда бывших коллег. По разным причинам Оргкомитет покинули Демушкин и Румянцев (против представительства Демушкина в оргкомитете НДПР выступили его же коллеги, назначившие представителем РНЕ-СС А. Ермолаева), Аратов и некоторые другие.

Учредительный съезд НДПР прошел 24 февраля 2002 г. А незадолго до него произошло событие, роковым образом определившее судьбу новорожденной партии.

Дело в том, что изначально планировалось двое сопредседателей партии: Терехов и Севастьянов. Союз офицеров Терехова в то время представлял собой вполне живую, действенную организацию, насчитывавшую 17 регионалок, что давало их лидеру основания считать, что реальным главой партии будет именно он, а не Севастьянов, не имевший не только никакой организации, но и «вообще ничего, кроме авторучки» [58].

Однако, когда пришло время выстраивать структуру и размечать зоны ответственности, внезапно выяснилось, что Севастьянов готов выставить 35 региональных организаций против 17 тереховских (поскольку через «Национальную газету» к партстроительству подтянулись многие «регионалки», решившие выйти из РНЕ, КРО, РОСа и т. д.). Терехов был в шоке. Желая срочно «создать противовес» Севастьянову, он втайне приложил все усилия, чтобы втянуть Бориса Миронова в проект на роль третьего сопредседателя, зная, что отношения между ним и Севастьяновым к тому времени испортились из-за идейных разногласий. И Миронов, поставив Терехову ряд условий (в том числе одно откровенно «антисевастьяновское»), милостиво согласился, о чем Терехов счастливо сообщил на Оргкомитете.

Но это решение не было счастливым для партии. Уже в сентябре 2002 года, на той самой встрече в Геленджике, осознавший свою ошибку Терехов кусал локти и горько жаловался Севастьянову на «нарушающего договоренности» и игнорирующего его Миронова, но было поздно. Увы, противовес Терехов создал вовсе не Севастьянову, никогда не рвавшемуся к единоличной власти, а всей партии в целом.

В мае 2002 года НДПР получила лицензию Министерства юстиции, поскольку учредительные документы были безупречны со всех точек зрения. Возможно, в Кремле возобладали сторонники компромисса, которые решили дать шанс «приличным», «вменяемым» националистам создать респектабельную организацию, выражающую права и интересы национального большинства страны.

НДПР была особенной партией, в которой были осуществлены несколько политических ноу-хау, дававших ей исключительные преимущества. Собственно, уже в самом ее названии содержался наиболее актуальный и привлекательный лозунг эпохи: Национальное (подразумевалось: русское) государство — Держава. Но были и другие находки, служившие успеху.

Первое:это была единственная открыто провозглашенная партия русских националистов без всяких экивоков и двусмысленностей. Конечно, в выглаженных учредительных документах об этом не говорилось, но уже сами личности сопредседателей и все сопутствующие материалы, начиная с «Объединительной платформы» и партийной газеты «Русский фронт», служили гарантией тому.

Второе:институт сопредседательства с учетом особого подбора сопредседателей. Не случайно Севастьянов, узнав о вхождении Миронова в руководящий состав, не стал возражать, несмотря на обострение личных отношений. Зато в таком тройственном составе — Терехов, Севастьянов, Миронов — партия перекрывала все три сектора, из которых в целом состояло да и сейчас состоит Русское движение: национал-социалистический, красный (этот сектор замыкался на Терехова), национал-демократический, белый (Севастьянов) и консервативный, православно-монархический, черный (Миронов). Этому соответствовал и бело-красно-черный флаг партии, который читался двояко: к вышеназванной идейной нагрузке добавлялся символический и даже мистический контекст: Дух (белый цвет), Кровь (красный) и Почва (черный) — три составляющих нации и национализма. В массовой популярности белый сектор проигрывал двум другим, зато в самом Русском движении, с учетом накопившегося с 1991 года опыта, он, наоборот, значительно преобладал, что и выразилось в количестве регионов, подконтрольных каждому из председателей.

Распределение основных обязанностей между председателями было разумным, учитывающим реальную специализацию. На Терехова возлагалась основная оргработа (чему он как фанатичный последователь Сталина был втайне рад), Севастьянов отвечал за программно-идеологическое обеспечение партии (и тоже был рад этому, будучи подготовлен как никто другой), а Миронов обеспечивал связь со СМИ и сторонними организациями. Ну и каждый, разумеется, отвечал за «свои» регионы. Определенная соревновательность между сопредседателями имела место, но только шла на пользу общему делу. Каждый из троих был по-своему крут, каждый имел репутацию и авторитет, и каждый это знал про других двоих. В этих обстоятельствах ни прогнуться, ни отступить, ни провалить поручение партии, ни расслабиться было просто невозможно.

Помимо сказанного, каждый из сопредседателей в строго установленную очередь готовил своими силами и выпускал за свой счет номер общей партийной газеты «Русский фронт». Отдельно газету с таким названием зарегистрировать не удалось, но Севастьянов придумал выход: он выпускал свой номер как спецвыпуск «Националки», а Терехов свой (и Миронова) как спецвыпуск газеты «Союз офицеров». Юридически не придраться…

Третье.Принцип национальной солидарности впервые так открыто и ясно был поставлен превыше всего, в том числе идейных разногласий (а религиозные прения в НДПР были просто запрещены категорически). Отныне каждый участник Русского движения мог найти себе место в НДПР, «прислонившись» к одному из различно «окрашенных» сопредседателей. Ни за одним из сопредседателей по отдельности все Русское движение никогда не пошло бы. А за всей тройкой — с легкой душой. А изучая при вступлении в партию «Объединительную платформу», каждый с удивлением видел, что есть, оказывается, аж 116 пунктов, под которыми могут смело подписаться и коммунисты и антикоммунисты, и атеисты, и православные, и язычники и т. д. и т. п. Потому что нация — выше идеологии, выше религии, она первична, ее интересы на первом месте. Это очень привлекало людей, давало им надежду.